Я не могла. Даже при желании. Каждая клеточка тела трансформировалась в камень и всячески сопротивлялась его прикосновениям.
- Знаешь, что хорошо в оборотнях? – Голубоглазов посмотрел на меня.
- Понятия не имею.
- Плохих в постели оборотней не существует. Не знаю, почему так происходит, но мы инстинктивно умеем приносить удовольствие. Чего-чего, а этого у нас не отнять.
И что, он предлагает расслабиться и дать себя трахнуть после того, как шантажом и унижениями заставил меня подписать тот треклятый документ? Кем он себя считает?
- А еще мы всегда добиваемся чего хотим, - добавил он.
Это я уже поняла. И при этом не брезгуя никакими методами. Так и хотелось произнести ему в лицо, но не знаю почему, я промолчала.
- Куда вы меня везете? - спросила я, желая отвлечь оборотня от неуемного желания забираться под мое платье все дальше и дальше.
- Во-первых, прекрати выкать. Я ведь твой муж. А во-вторых, мой знакомый организовывает прием. Подумал, что это неплохая возможность показать тебя публике, - не убирая руку, ответил он. – Главное – не общайся с журналистами. Они точно там будут и не упустят возможности задать тебе пару вопросов.
Его рука поднималась все выше и выше. Еще немного – и она коснется моих трусиков. Блин!
- И по какому случаю прием? – спросила я, положив руки так, чтобы преградить путь пальцам оборотня.
- Сам не знаю. Убери руки.
- Не хочу, - коротко ответила я.
- Убери руки, - медленно повторил он. Его слова звучали как приказ, транслирующийся прямиком в мой мозг.
- Нет, - произнесла я, ощущая, как потеют ладони.
- Знаешь, что самое интересное? То, что очень скоро ты влюбишься в меня настолько, что никакие контракты не понадобятся.
- Вот уж чего…
- Уж поверь, влюбишься.
***
Оборотень резко, как налетающий на добычу коршун, потянулся ко мне и впился своими губами в мои.
Поначалу я вырывалась. Крутилась, мотала головой, но Голубоглазов прижал меня к себе так, что я потеряла возможность двигаться, и запустил свой язык в мой рот. Поначалу было противно, неестественно, словно это был и не язык вовсе, а червяк. Но затем то ли мне показалось, то ли я начала ощущать от этого какое-то странное удовольствие.
Целоваться кандидат в президенты умел. Наверняка продемонстрировал это многим женщинам. Я обхватила руками его за плечи…
Черт, что я делаю!
Нет, не надо так! Я не должна испытывать к нему никаких положительных чувств. Он мне угрожал, перепугал, а теперь получается…
Стокгольмский синдром, или как называется это все…
Нет-нет. Не со мной!
Но что-то в моей душе изо всех сил жаждало расслабиться и получать удовольствие. Просто довериться этому мерзавцу, чей язык бродил в моем рту в поисках точек удовольствия и находил их!
Я даже не почувствовала, как остановилась машина.
- Мы приехали, - сказал он. – Позже продолжим.
- Ни за что! И в контракте не было ни слова про это! – выпалила я.
- Дело не в контракте. Ты сама захочешь продолжить.
Нет-нет! Точно. Он – мой враг. И никем другим быть по определению не может. Я лучше сделаю это с грязным бомжом, чем с ним!
Голубоглазов вышел на улицу и, как настоящий джентльмен, помог выйти мне.
Передо мной высилось огромное строение с белоснежными колоннами перед высоченной деревянной дверью. По виду я бы сказала, что музей или что-то вроде того. Прямо перед входом расположился разбрызгивающий разноцветные струи воды фонтан. Слева виднелся парк.
Но рассмотреть как следует мне не дали – глаза тут же заслепило вспышками десятков камер. От какофонии голосов заложило уши.
- Если вас выберут, вы поддержите законопроект об экологии, от которого отказался ваш предшественник?
- Что вы думаете насчет налоговой реформы?
- Вы пересмотрите закон о пенсионном возрасте?
- Эта женщина - ваша истинная пара? - спросил кто-то, находящийся совсем рядом.
- Я уже говорил – никаких истинных пар не существует. Это дурацкое суеверие, - ответил Голубоглазов. – А сейчас извините, нам пора. Все вопросы вы сможете задать на пресс-конференции, и я вам обязательно отвечу.
Оборотень встал, позволяя мне взять его под руку, и направился к входу в здание. Сколько живу в этом городе, и даже не представляю, где это место находится.
Идя по дороге ко входу, я ощутила себя не в своей тарелке. Как будто все происходящее мне снится, и иллюзия вот-вот развеется. Такой сон мог быть и приятным, если бы это и в самом деле было видение, и меня не тащили сюда силком.
Как только мы вошли, я еще больше ощутила себя здесь чужой. Сперва прислужник в белом, как снег, пиджаке открыл перед нами дверь, впуская в большой, освещенный огромной люстрой холл. Затем провел в зал, где я на мгновение растерялась.