«Я буду рядом до тех пор, пока знаю, что нужен тебе», — и от отчетливо прогромыхавших вдали, на горизонте сознания, слов я вздрогнула, пролив тем самым свой напиток. На белой поверхности медленно расплывались темные пятна…
— Белла, с вами все хорошо?
Я посмотрела на обеспокоенно хмурящуюся женщину и вздохнула, с тихим стуком ставя чашку на стол.
— Все хорошо. Простите, я случайно, — она вскинула руку, прерывая неловкие извинения, и улыбнулась.
— Идите уже открывайтесь, — хмыкнула она, отворачиваясь к раковине. Удачи с магазином, Мариабелла. Никогда бы не подумала, что вы, леди, будете устраивать такое в своем доме.
Я улыбнулась в ответ. Вампирша не ворчала и не журила, она просто по-доброму удивлялась. Ирида вообще оказалась невероятно милой женщиной, больше похожей на бабушку, что ли. Мать моего отца умерла очень давно, но я хорошо помнила некоторые моменты. Хотя она, в отличие от экономки, никогда ничего не готовила сама, леди Грассия Аймит обожала шить и все время шила мне приданное, которое, по идее, должна была создавать я сама. А еще разрешила подобрать котенка, которого впоследствии забрала к себе, потому что у меня была аллергия. Да, госпожа Ирида, пожалуй, ассоциировалась у меня именно с той добродушной пожилой леди из далекого детства, еще до дракона.
В магазине, бывшем гостиной, к которой подвели отдельную тропинку и сделали двери, стояла тишина. Вообще, самым сложным за все время моего проживания в Вераде было привыкнуть к тому, что в просторных стенах будет так угнетающе пусто: ни снующих с вещами горничных, ни дворецкого, ни мамы, контролирующей слуг, ни папы, спускающегося из мастерской только для того, чтобы поесть. В конце концов, я все же нашла в этом свой особый шарм и в некоторой мере решила, что в тишине и одиночестве спокойнее и легче живется. Но только когда это действительно были моменты одиночества, а они не всегда были таковыми в полной мере сего понятия.
Если с тишиной я примирилась, то с тем, что меня в ней ждало — нет. В моменты особо сильных приступов шепот прошлого становился громче, он давил на уши до наступления болезненной мигрени. Ощущение чужого взгляда и чьей-то невидимой близости, мерещаяся на периферии зрения тень. Я сходила с ума, меня ломало, как зависимую, как больную. А ведь дракон и был моей зависимостью. Он был не просто моим истинным, он был… Смыслом, наверное. Слишком многое заполнил собою, слишком глубоко впился когтями в душу, чтобы так легко отпустить, покинуть. И сумасшествие набирало обороты с каждым днем. Я всерьез начала опасаться своего безумия.
Качнув головой, отгоняя лишние раздумья, я включила граммофон, и полилась на пол нежная мелодия, разгоняя смуту, приводя в покой мои мысли. На часах, мерно отстукивающих мое бесценное и неумолимо скоротечное время, стрелка показывала ровно девять.
С замиранием сердца я щелкнула в скважине ключом, отворяя вход. Толстая дверь из дорогого белого дерева предупреждала о роскошной обстановке магазина и качестве товара. Конечно, ждать, что целая толпа немедленно ввалится сюда, было бессмысленно, но тем не менее, зажигая магические буквы над порогом, говорящие «открыто», я чувствовала себя так, словно только что вышла на сцену перед тысячами зрителей.
Первый раз колокольчик звякнул, возвестив о вошедшем, спустя всего десять минут. Как и предупреждала госпожа Ирида, вампиры, как бы ни было парадоксально, ранние пташки. Такая черта взяла начало со времен прихода к власти его темнейшества, Лорда Эвалона, который установил над вампирскими территориями защиту от отрицательного воздействия солнца на своих подданных, фактически полностью устранив угрозу дневного света. Конечно, дети ночи все еще активничали по ночам, но, как и везде, в большинстве случаев это была энергичная молодежь. Удобнее казалось всем соответствовать мировому стандарту, да и в эту процветающую маленькую страну эмигрировало множество других рас.
Я как можно поспешней повернулась в сторону двери, чтобы поприветствовать первого покупателя.
Пожилой седовласый вампир в черном фраке нервно постукивал своим пафосным посохом и не сразу посмотрел на меня. Его пристальный взгляд привлекла, что вполне понятно, витрина, и он рассеянно водил им вдоль длинного стеклянного витража.
— Светлого утра, — робко произнесла я, обращая на себя внимание. Меня окатили презрительным прищуром, а потом… Неожиданно тепло улыбнулись.
— Солнечного, госпожа, — ответил он и щуриться перестал. — Не подскажете бестолковому старику, где тут купить очки? Посеял монокль, ничего уже не разгляжу. Разве что вашу красоту, юная хозяйка, даже через свою слепоту рассмотрел, но неудобно, сами понимаете. Супруга ругается, что я уже ступеньки не вижу, так и по лестнице уже не взберусь, а у вас тут, я так понимаю, не совсем то, что мне требуется…