3 Основные этапы перехода к новой процедуре кратко изложены в: Chiffoleau J. Dire l'indicible. Remarques sur la cathegorie du nefandum du Xlle au XVe siecle // AESC. 1990. № 2. P. 289-324.
процессы давали судьям возможность утвердиться в своей новой роли гарантов мира и спокойствия.
Чтобы донести эту мысль до подданных, судебная власть использовала самые разные способы. К ним можно отнести, в частности, требование открытости, публичности судебных заседаний, на которых зрители могли сами наблюдать за свершением правосудия2 ; введение института обязательного признания обвиняемого, которое также слышали все
6 и
присутствующие на процессе ; тщательно продуманный ритуал наказания, когда виновность того или иного человека, его социальная опасность подчеркивались не только при помощи визуального ряда (позой, одеждой, действиями и жестами), но и при помощи рече-слуховой
у
фиксации (зачитывания вслух состава преступления и приговора) . От подданных таким образом требовалось лишь согласиться с законностью того или иного принятого решения, того или иного проявления судебного насилия. Достижение этого согласия и стало основной заботой средневековых судей в изменившихся условиях.
it it it
Как отмечает Роже Шартье, авторитет власти в любом обществе зависит от степени доверия, которое испытывают (или не испытывают) окружающие к предлагаемым ею авторепрезентациям3. Вполне естественно потому ожидать, что образ, который судебная власть во Франции XIV-XV вв. предъявляла своим подданным, представлял собой нечто, скорее, желаемое, нежели действительное, а потому в большой степени фиктивное. Причем выстраивание этого образа было
5 Тогоева О.И. Пытка как состязание: преступник и судья перед лицом толпы (Франция,
XIV в.) // Право в средневековом мире / Отв. ред. О.П.Варьяш. СПб., 2001. С 69-76.
6 О введении в средневековых судах обязательного признания см. подборку статей в:
L'Aveu. Antiquité et Moyen Age / Actes de la table-ronde de l'Ecole française de Rome. Rome,
1986.
7 См., например: BeeM. Le spectacle de l'execution dans la France d'Ancien Regime // AESC. 1983. № 4. P. 843-862; Spierenburg P. The Spectacle of Suffering. Executions and the Evolution of Repression from a Preindastrial Metropolis to the European Expirience. Cambridge; London,
1984; Gauvard C. Pendre et dépendre a la fin du Moyen Age: les exigences d'un rituel judiciaire//Histoire de la justice. 1991. №4. P. 5-24; Lapeine. Recueils delà Société Jean Bodin. Bruxelles, 1991; Moeglin J.-M. Harmiscara-Harmschar-Hachee. Le dossier des rituels d'humiliation et de soumission au Moyen Age // Archivium Latinitatis Medii Aevi (Bulletin Du Cange). 1996. № 54. P. 11-65; Idem. Penitence publique et amende honorable au Moyen Age // RH.
1997. № 298. P. 225-269; Jacob
R. Bannissement et rite de la langue tiree au Moyen Age. De lien des lois et de sa rupture // AHSS. 2000. № 5. P. 1039-1079.
связано в первую очередь именно с текстами, с дискурсом, которым
9
власть оперировала и вне которого она просто не могла существовать . Соглашались ли подданные с предлагаемым им образом? Ответить на этот вопрос сложно. И это также связано с особенностями средневековых правовых текстов, слишком редко предоставляющих нам подобную информацию. Наиболее ценны, с этой точки зрения, протоколы конкретных дел, дающие возможность «услышать» голоса не только судей, но и обвиняемых, и свидетелей, «увидеть» их в зале суда. Собственно с попытками французских судей в новых правовых условиях наладить диалог с подданными и была связана их особая забота о составлении и хранении судебных протоколов. Первые робкие попытки их создания относятся к 60-м годам XIII в.4. Однако с течением времени записи становились все более полными и детализированными. Это особенно заметно по регистрам Парижского парламента. Если самые первые уголовные дела, содержащиеся здесь11, занимали всего по
несколько строк, то к концу XIV в. описание почти любого процесса
12
требовало уже нескольких фолио . Предпринимались также попытки обобщения накопленного опыта. От XIV в. до нас дошли две выборки наиболее интересных (с точки зрения авторов этих сборников) дел: «Признания уголовных преступников и приговоры, вынесенные по их делам»13 и «Уголовный регистр Шатле»5.
Как мне представляется, именно «Регистр Шатле» в большей степени, нежели какие-то иные источники, дает возможность понять, что же происходило в стенах средневекового суда; как вели себя люди, попавшие в столь экстремальные условия; как они защищали себя и пытались противостоять судьям; какие стратегии поведения
использовали. Уникальность этого документа на фоне прочих французских судебных регистров эпохи позднего средневековья заставляет остановиться на истории его создания и изучения подробнее.
9 Baker K.M. Inventing the French Revolution: Essays on French Political Culture in the Eighteenth Century. Cambridge, 1990. P. 5, 9.
10 Guilhiermoz P. De la persistance du caractere oral dans la procedure civile française // NRHDFE. 1889. № 13. P. 21-65.
3
ChartierR. Histoire et littérature // Chartier R. Au bord de la falaise. L'histoire entre certitudes
5
Registre criminel du Chatelet de Paris du 6 septembre 1389 au 18 mai 1392 / Ed. par H.Duples-