Я вгляделся внимательнее.
«Лаборатория горела, и возле неё в коридоре было руническое кольцо с записью огненных заклятий. Следом — водный куб там, где жертва была принесена в воде — олень лежал прямо в фонтане. Потом ветром разнесло башню гриффиндора и в руническом кольце завязаны руны воздушных заклинаний. А что мы видим на поле для квиддича?»
Я попытался найти отличия в заклинательном круге последней пентаграммы, и не находил. Все те же мощные руны Протего, призыва стихии огня… А потом я перевернул пентаграмму.
Взгляд мой зацепился за несколько символов. Они выбивались из общей канвы древне-ацтекского языка, и имели более знакомый вид. В них я углядел беспорядочную латиницу, которая не складывалась в слова и выглядела, будто её написали шиворот-навыворот.
Отложив свиток, я в волнении прошелся по кабинету.
«Там, где появлялись пентаграммы, происходил выброс стихийной магии, и руны полностью совпадают со стихиями, которые были освобождены. Но кто их начертил? Кто приносил жертвы?»
«…так не может больше продолжаться!
…нужно довести дело до конца…»
— Руническое кольцо было начертано везде по одному и тому же принципу — с заклятием призыва, — тихо говорил я, чтобы легче думалось, и мерил шагами кабинет, — призыв есть и в последней пентаграмме, но теперь оно — не в центре. В центре находятся эти странные знаки…
Снова взяв в руки пергамент, я вновь попытался расшифровать латиницу. Переставлял буквы так и эдак и понял, что некоторые из них повторялись.
Ничего не выходило.
«…Они произносили какие-то странные слова, вовсе не похожие на заклинания, будто бы не на нашем языке, а мистер Конборн пытался им помешать. Все говорил, что так они не договаривались и что могут быть невинные жертвы…»
«Жертвы магической стихии, но причем тут Протего?»
Было просто чудо, что в Хогвартсе в этом году никто не погиб. Обрушилось пол замка, чуть не сгорела вторая половина, а посреди школы возник гигантский бассейн — и ни одной жертвы!
— Это не чудо, мы маги, и мы не верим в чудеса!
Я схватил пергамент, а через несколько секунд уже несся на другой конец Хогвартса, в комнату, где был посажен под арест Малфой.
«Драко изучал ацтекские руны. Быть может, дело и не в них, и их магия касается самого ритуала, но не латиница и не Протего! Защитное заклинание было обширным и очень мощным — поэтому никто не погиб! Оно было нацелено на окружающих. Но тогда зачем этот террор? Зачем бессмысленно устраивать глобальные катаклизмы? Чтобы напугать?»
— Я хочу видеть профессора Малфоя. Немедленно.
Перед дверью, где под стражей содержался Малфой, медленно вышагивал мерцающий патронус Конборна. Он не таял день и ночь, тут же докладывая хозяину о посетителях. Это была яркая демонстрация магической силы Фрэнсиса, у рядовых магов негаснущие патронусы не получаются.
Сотканный из света Лис внимательно выслушал мою просьбу, и слегка кивнул, а потом дверь отворилась.
Увиденное заставило меня замереть на мгновение, а потом броситься в комнату.
Драко без сознания лежал на полу. Рядом в луже разлитой воды, валялись осколки разбитого кувшина.
========== Глава 11 ==========
Иногда мне казалось, что в последнее время я слишком часто нахожусь в больничном крыле и переживаю за чью-то жизнь.
Драко Малфой, бледный и недвижимый, лежал на кровати, закрытой ширмой от посторонних глаз. Когда я нашел его без сознания в его комнате, меня посетило дежавю: кажется, в Хогвартсе уже были попытки отравления. Но в воде, разлитой по полу в его комнате, не было обнаружено следов яда. Драко заколдовали заклятием оцепенения, причем таким добротным, что даже профессору Флитвику не удалось его снять. Конечно, пришлось ждать урожая мандрагор, которые могли созреть только к апрелю. Следовательно, Малфой был выведен из «игры» на три месяца. И было совершенно очевидно, что это кому-то на руку.
Драко обладал информацией и не успел её озвучить — его сначала подставили, а потом заколдовали. Все-таки, как бы Гарри не сомневался в Малфое, я не верил, что он мог попробовать его отравить. Они с Поттером много времени проводили вместе на патрулировании коридоров, у Драко было предостаточно возможностей его убить, если бы он того хотел.
Нет. Дело было в другом. Скорее всего, слизеринец что-то раскопал.
Пергамент с руническими знаками я носил с собой и иногда вынимал из кармана мантии, чтобы подумать. Мне по-прежнему ничего не было понятно из всех этих закорючек и странных знаков, но я не терял надежды. Старался держать Гарри на виду весь день, благо, что аудитории Защиты и трансфигурации были рядом. За Поттером по пятам следовал Фрэнсис. Мы втроем были неразлучны, так и курсировали по Хогвартсу друг за другом, причем двое из нас старались не подавать вида, что следят за парнем.
Во время обеда я сел рядом с Гарри, подвинув Флитвика, и протянул руку за его кубком. Гарри с вежливым недоумением наблюдал, как я с непроницаемым лицом сделал глоток его тыквенного сока, а потом ковырнул стейк с его тарелки.
— Может, попробуешь ещё картофельное пюре и вон тот салат из капусты, который я собираюсь съесть? — иронично осведомился он.
— Крахмал нейтрализует яды, — не моргнув глазом, сказал я, — а салат — общее блюдо, его не стали бы травить. Ешь.
Мальчишка приподнял брови, но ничего больше не сказал. Он мог считать, что все это немного слишком, но мне так не казалось. Лучше перебдеть…
Сияющий, чем-то с самого утра обрадованный Конборн вошел в зал, благосклонно кивнул нескольким своим фанатам из числа студентов, и проплыл к столу профессоров. Сегодня на нем была белоснежная мантия, белый строгий костюм и кокетливый галстук-бабочка. Волосы его блестели в свете факелов, а на лице белозубо сверкала улыбка.
Особо впечатлительные старшекурсницы живо о чем-то зашептались, потом вытолкнули вперед девушку, и та, краснея с каждым шагом, подошла к следователю. Он остановился на мгновение, выслушал вопрос, а потом коротко рассмеялся и кивнул. Барышня чуть не упала в обморок от восхищения, а я закатил глаза.
Со вчерашнего дня я несколько раз обдумал то, что рассказал мне Питер. Я смотрел на Конборна, как он взлетает легко, словно эльф, на небольшое возвышение обеденной зоны профессоров, и не мог себе представить, что этот человек может быть интриганом, злодеем или чьим-то пособником. Казалось, кроме розовых соплей, в его голове не было ничего.
— Доброе утро всем, сегодня замечательное утро!
— Уже день, Конборн, — не удержался я и получил отвратительную улыбку в свой адрес.
— Северус, Северус, Северус… — покачал головой следователь, и я успел ввернуть:
— Благодарю вас, я в курсе, как меня зовут.
Фрэнсис поцокал языком и покачал головой.
— Отчего же вы постоянно в таком дурном расположении духа?
— Да есть здесь одна личность, которая меня неимоверно раздражает, — приподнял брови я, но он уже отвернулся от меня, обошел Гарри с другой стороны и грациозно уселся на стул возле него.
— Гарри, позвольте я просканирую вас на наличие злонамеренных чар, это моя работа. Прямой приказ министра магии, кстати. Вы — фигура номер один в Британии, ваша жизнь и здоровье бесценны. Так как?
— Ммм… не стоит, Фрэнсис, это лишнее. — Вежливо отказался Гарри, — кое-кто уже пробовал мою еду сегодня. Пожалуй, этого достаточно, чтобы я почувствовал себя немного неловко. Если еще вы станете махать надо мной палочкой, то студенты совсем разуверятся в своем профессоре Защиты от Темных Искусств.
— Что ж, наверное, вы правы, Гарри, как скажете, — Конборн принялся разрезать стейк в своей тарелке на мелкие одинаковые кусочки.
Дверь в Большой Зал отворилась тяжело и медленно, и вошла профессор Трелони. Она словно привидение проскользнула за преподавательский стол и остановилась напротив нас. Сначала она явно намеревалась пройти мимо, но потом застыла, словно налетев на невидимую стену, и медленно повернулась. Несколько секунд она просто таращилась на следователя, выпучив большие глаза, казавшиеся еще больше из-за очков, а потом рот её медленно открылся.