— Ничего. Профессор… Поттер прав.
У меня до сих пор язык не поворачивался называть мальчишку профессорским званием. Впрочем, герой Британии еще не получил его. Повышение квалификации у него только в январе.
— Ладно, скоро рассвет. Я бы не хотела, чтобы студенты наткнулись на труп своего преподавателя между классами трансфигурации и заклинаний.
Мысленно я посочувствовал МакГонагалл. Теперь начнется бесконечная бумажная канитель. Письма в отдел мракоборцев, толпы следователей, а любые улики студенты затопчут уже с самого утра.
Во время моего непродолжительного директорства, в министерстве под предводительством Волан-де-Морта творился беспредел, поэтому меня миновали все эти жуткие стопки пергаментов, которые Минерва отправляла в Лондон почти каждый день.
Я оказался прав. Уже через четыре часа в Хогвартс прибыл следователь. Прямо посреди экстренного педсовета, собравшегося в кабинете директора, камин вспыхнул изумрудным пламенем, и в нем показался человек.
Следователь был чуть старше Поттера на вид, в деловом светлом костюме и легкой мантии. В руках у него был блокнот и самопишущее перо.
— Доброе утро! Простите, что без предупреждения, но министр направил к вам незамедлительно.
Высокий шатен переступил каминную решетку, и на его одежде не осталось ни следа от сажи. Я ещё никогда не видел, чтобы люди так изящно выходили из каминной сети.
Он поклонился Минерве, и тут его глаза безошибочно нашли Поттера.
В причинах, по которым мне сразу не понравился этот тип, я разобрался много позже…
========== Глава 2 ==========
ВНИМАНИЕ! В главе использована ненормативная лексика! Предупреждение прочитали? Не пугает? Тогда вперед! ))
Гарри Поттер оказался не готов к колоссальному объему учебной работы. Одно дело учиться в Хогвартсе и стонать от домашних заданий, и совсем другое — готовиться к четырем сдвоенным урокам каждый день.
На педсовете Минерва словно невзначай упомянула, что у нас по-прежнему некому курировать гриффиндор, и Мальчик-Который-Выжил, разумеется, сразу вызвался на роль декана.
— Я попробую, — уклончиво проговорил Поттер, в глазах которого уже зажегся неизменный азарт, — думаю, мне удастся поладить со студентами.
— Главное не поладьте с ними так, как это сделала Лавиния, пусть мир ей будет прахом, — саркастически ввернул я.
Конечно, Поттера боготворили. Первокурсники не отлипали от него с утра до вечера. Девочки висели на его руках гроздьями, кидались обниматься, следовали за ним по пятам. Разве что в уборную к нему не ломились. Мальчики держали дистанцию, но тоже постоянно вертелись рядом. Средние курсы вечно ошивались возле класса по Защите. Некоторые даже специально взрывали в коридорах навозные бомбы под самым носом у Филча, чтобы попасть на отработку к Поттеру. После того, как я попросил Аргуса отсылать их ко мне, таких умников резко поубавилось.
Меня, в отличие от Поттера, не любили и боялись. Некоторые родители даже писали гневные письма Минерве с вопросом, почему это я до сих пор остаюсь в штате преподавателей с Черной-то меткой на руке? На что Минерва дала вежливый, но весьма категоричный ответ: не нравится? Валите в другую школу. Мне такое заступничество с её стороны понравилось больше, чем бы я хотел себе признаться.
В последнее время, я стал подозрительно мягкосердечным…
Но вернемся к Поттеру.
Мальчишка старался, и это признавал даже я. Он ночами просиживал в библиотеке, готовясь к уроку, заказывал и отлавливал каких-то новых интересных тварей для тренировок учеников. Однажды, прогуливаясь поздно вечером вдоль побережья озера, я увидел его по пояс в воде, всего покрытого мурашками — еще бы! Начало октября! — и вытаскивающего из воды упирающегося, истошно вопящего гриндилоу.
— Я тебя не обижу! Да не вопи ты, весь замок перебудишь. Посидишь чуток в аквариуме, и я отпущу тебя!
Я быстро отступил в тень ближайших деревьев и подавил смешок. Поттер еще несколько минут пытался вытащить из воды осьминогое создание, потом гриндилоу извернулся, выскользнул из рук Поттера и плюхнулся в воду. Герой, нелепо взмахнув руками, плашмя грохнулся в озеро, и следом послышалось скрежещущее ехидное посмеивание — за охотой наблюдал не только я, но и русалки, повылезавшие из воды.
— Следовало бы оглушить его, Поттер, — я подал голос из темноты. — Хотя это бы лишило меня столь занимательного зрелища.
Намокшее национальное достояние, отплевываясь и снимая тину с ушей, вылезло на илистый берег.
— Скорее всего, так и нужно было бы поступить, но… — он замялся и шмыгнул носом, — мне… почему-то мне стало его жалко, и я подумал, может, договоримся…
Я вышел в лужу лунного света, возвышаясь над Поттером, сложив руки на груди, сунув кисти в широкие подбитые мехом рукава мантии. Я приподнял брови, выражая свое изумление лишь в самой малой его доле. «Он пожалел нежить, — подумал я, — Мерлин, как же ему удалось убить Темного Лорда?»
Гарри поднялся на ноги, вытащил палочку и произнес согревающее и высушивающее.
— Оооо, как хорошо. Знаете, я иногда просто благодарю небо, за то, что я — волшебник!
На это я неопределенно хмыкнул.
Поттер, облитый лунными лучами, в засохшем иле, с грязными ладонями и взлохмаченными волосами, выглядел совсем юным. Собственно, ему и было-то не так много лет, но вот выражение его глаз портили эту картину.
У человека, пусть и молодого, не может оставаться юного взгляда, если он прошел войну. В глазах у Поттера жила мудрость и грусть, которая уже не покинет его до самой смерти. Мне ли не знать…
— Профессор?
Я слегка вздрогнул. Мальчишка смотрел на меня снизу вверх пытливо, с вопросом.
— Прошу прощения?..
— Я говорю, вы идете в замок?
Я отказался, хотя, конечно, возвращался в школу. Но при мысли о том, что мне придется с ним разговаривать о какой-нибудь дежурной ерунде или неловко молчать, мне сделалось тревожно. Не хочу. Оставаться с ним долго наедине не хочу… Почему-то…
Он махнул мне, улыбнулся жизнерадостно, словно и не побывал в мутном озере и в прибрежной грязи. А я подумал, как так сталось, что у этого мальчишки после войны осталось столько жизнелюбия и света в душе? Мой Том Риддл высосал до самой последней капли, и я уже много лет не ощущал теплоты, словно внутри все заледенело. Да меня это даже устраивало. Когда ты — мрачный, нелюдимый и замкнутый тип, круг общения моментально суживается до самых близких людей. А в моем случае, исчезает совсем.
Последний человек, который знал обо мне все, — умер, я собственноручно убил его.
После того, как меня укусила Нагайна, и я в луже собственной крови очнулся на полу в Визжащей хижине, я даже испытал облегчение. Наконец-то я умру. И уже никому ничего не буду должен.
Далекие крики смолкли, тишина висела давящая и смертельная, и я закрыл глаза, приготовившись отдать концы.
Мне чудились теплые руки, которые, конечно, принадлежали моей матери. Я очень плохо помнил, как она обнимала меня и пела мне песни, когда я был маленьким мальчиком, но это воспоминание все же теплилось в моей душе. Я улыбнулся. Мне даже привиделось её лицо. Оно было не как в реальности, не таким, каким я его запомнил из детства. В нем не было усталости и потухших глаз, оно было светлое и доброе, лицо моей матери…
Потом я ощутил полет и подумал: слава Мерлину, я не проваливаюсь в ад, а воспаряю в рай. Видимо, тот, кто сотворил этот мир, решил, что ада с меня хватит, я и так прожил в нем свою земную жизнь.
А потом чей-то ласковый голос говорил мне.
Сначала я не разобрал слов, а потом они становились все отчетливее и отчетливее…
— Все хорошо. Вы поправитесь…
Поправлюсь? Разве в раю болеют?
Открыл глаза я в больнице Святого Мунго, ровно через пять дней после того, как Поттер — так мне потом рассказали — вытащил меня на руках из Визжащей хижины.