***
Следующие несколько дней, я старался не попадаться никому на глаза. Весть про боггарта Снейпа облетела весь замок, и студенты шептались у меня за спиной. Уж не знаю, что им приходило в голову. Вряд ли они могли догадаться об истине.
Я даже порадовался своему дежурству сегодня ночью. Страх перед неведомой тварью слегка приутих, и я, освежив в памяти несколько мощных боевых заклинаний, свободно перемещался по школе в одиночестве.
Хогвартские коридоры ночью прекрасны. Они окутаны тайной и молчанием. Дрожащее пламя зачарованных факелов, которые освещали островки пола и стен, было уютным и теплым. Ночью замок наполнялся тишиной и спокойствием.
Продежурив до середины первого, я поднялся на астрономическую башню.
Холодный ветер бушевал на открытой площадке, заставив закутаться в теплую мантию и прошептать согревающее заклинание. Я подошел к краю смотровой площадки и взглянул в небо.
Казалось, все обрывается в ночь, и если поднять взор, видишь только звезды и бескрайнее ночное небо. Я несколько раз вздохнул, напитывая легкие свежим, колючим воздухом, а потом краем глаза увидел тлеющий огонек маггловской сигареты.
— Вы не спите, профессор?
Пространство с правой стороны от меня замерцало, смялось и выпустило из себя Поттера.
— Простите, если напугал вас.
— Меня сложно напугать, Поттер. — Ровно ответил я, наблюдая, как он складывает текучую материю своей знаменитой мантии-невидимки и кладет её на парапет.
— Это верно, — согласился он.
Поттер облокотился поясницей об ограждение, вытянул ноги и сложил руки на груди. Холодный ветер поздней осени трепал его волосы и меховой воротник мантии.
— Нас с вами почти невозможно чем-то напугать после всего, что произошло в наших жизнях. Но, наверное, директор МакГонагалл задалась такой целью. Она хочет поручить нам проверку запретного леса. — Он прикоснулся губами к сигарете, затянулся и выдохнул сизый дым, произнося следующие слова, — в первый мой визит туда, меня чуть не убил Волан-де-Морт, потом чуть не съели акромантулы и, наконец, чудом не затоптали кентавры. Есть чему испугаться.
Я скользнул взором по его крепкому запястью, выглядывающему из мехового рукава, а потом встретился с ним взглядом. В глазах Поттера отражалась тлеющая сигарета.
— Дурная привычка, Поттер, вы знаете? — нейтральным тоном спросил я.
Он улыбнулся.
— Пристрастился, — как-то виновато произнес он, и выкинул сигарету за бортик башни.
Вращаясь, подхваченная ветром, она скрылась в ночи красным огоньком.
— Пока жил среди маглов и трансгрессировал туда-сюда по свету. Здорово нервы успокаивает, но вы правы — дурная привычка.
Он смотрел на меня так, будто хотел что-то сказать, но, то ли не решался, то ли не мог подобрать слов. Мне очень не хотелось обсуждать утреннее событие с боггартом в главной роли. Я и сам не до конца понимал, что это такое было.
Но Поттер меня удивил.
Он развернулся лицом к ночной пустоте, поднял взгляд к звездам и сказал твердо, громко и уверенно.
— Спасибо.
Одно слово разом выразило мне столько, что вопрос: «За что?» застрял в горле.
За то, что спасли мне жизнь и не единожды. За то, что оберегали меня, хоть я того и не понимал, оберегали, несмотря ни на что. За то, что были до конца, твердо и непоколебимо на моей стороне.
Молчание длилось спокойное, благодарное, уютное, и когда я заметил, что он повернул голову и смотрит на меня, смело встретил его взгляд.
Столько всего было между нами. Сложные отношения всегда связывали нас, и мальчик… нет, этот молодой мужчина разобрался в них куда скорее, чем я сам.
— Знаете, вы — один из тех немногих, кто всегда был рядом со мной. — тихо проговорил Поттер, прямо смотря в мои глаза, — хотели вы того или нет, считали правильным, или не правильным, но вы ни разу не оставили меня. Ругались, унижали, гнали меня. Хоть и ненавидели, презирали, а все равно защищали. А в последней битве меня защитила ваша правда. Как же вы смогли?
Я опустил глаза и промолчал.
Я чувствовал, как окаменели мои развернутые плечи, как застыла горделивая осанка. Каким же я, наверное, неприступным казался со стороны. Да и Поттер смотрел на меня с таким восхищением, что впору было уже смутиться. Но профессору Снейпу смущаться не положено. Это слишком человеческая эмоция для него.
Поттер медленно улыбнулся радостно и открыто, будто в моем молчании он услышал какой-то ответ, улыбнулся глазами, черными, как мои, в свете луны, а потом легко оттолкнулся от бортика башни.
— Доброй ночи, профессор.
Я кивнул.
Его удаляющиеся шаги смолкли возле лестницы, заставив меня повернуться.
— Еще кое-что, — негромко произнес он, — сегодня утром я стал свидетелем, что для вас я остался тем, кого нужно защищать. Это лишнее. Теперь моя очередь, профессор.
— Ваша? — я приподнял брови в вежливом изумлении, и Поттер кивнул.
— Моя. — Он склонил голову к плечу по-птичьи, и в его глазах мелькнули смешинки, — как показала наша давняя дуэль — я сильнее.
И он легким шагом направился вниз по лестнице.
Я фыркнул, покачал головой.
— Вздорный мальчишка!
========== Глава 4 ==========
Следующие несколько дней прошли спокойно. Студенты младших курсов взорвали несколько котлов, я плевался сарказмом, оставлял всех на отработку и пугал детей неизвестным чудищем из темных коридоров.
То, что в Хогвартсе завелось странное кровожадное создание, конечно, невозможно было держать в секрете. Мейси Джобстер — слизеринка, которую я нашел в коридоре, когда была обнаружена пентаграмма и подвешенные за хвосты дохлые кошки — ничего толком не рассказала. По её словам, она вышла из гостиной и наткнулась на кровавый след в коридоре, а потом увидела несчастных животных и пентаграмму, но никакого чудища с длинными лапами она не заметила.
Я лично прочесал весь замок и теперь уже сам сомневался в собственных показаниях. Последней каплей стало замечание Фрэнсиса, который вернулся два дня назад прямо перед празднованием Хэллоуина:
— Возможно, вы просто вымотались, Северус. Иногда так бывает, человек настолько устает, что его разум начинает отключаться, и как результат — яркие реалистичные сны. Вы и не подозревали, что спите…
Он говорил мягко, в голосе его было столько участия и понимания, что аж тошнило.
— Благодарю покорно, мистер Конборн, — я постарался вложить в свой голос столько сарказма и отвращения, что слева от меня даже Минерва слегка поерзала на стуле, — я пока еще могу отличить сны от реальности.
Молодой следователь лишь пожал плечами.
«Право слово, броня у него что ли из шкуры соплохвоста! — пришла в голову раздосадованная мысль».
От красивого, ухоженного, уверенного в себе Фрэнсиса отскакивало все: любые слова, сарказм, откровенные оскорбления. Он тушил их одной только легкой улыбкой, я не встречал таких людей до него. Он вставал чуть свет и шел к озеру умываться. Я несколько раз видел его раздетым по пояс плещущимся в ледяной воде. На завтрак он являлся сияющим, всегда в прекрасном расположении духа. Лицо его было гладко выбрито, на щеках — яркий румянец, глаза блестели. Говорил он складно, одевался модно — идеальный до зубного скрежета.
И постоянно увивался за Поттером.
За два месяца они стали приятелями. Фрэнсис сидел рядом с ним в Большом зале, напросился вместе с нами в патруль по Запретному лесу, сопровождал его повсюду, сиял улыбкой и маслился.
Меня от такой картины подташнивало. Неужели мальчишка не замечает, что его откровенно соблазняют.
Мне было нелегко себе признаться в этом, но я ревновал. Поттер в последнее время занимал мои мысли в достаточно большом масштабе, и присутствие рядом с ним Фрэнсиса меня раздражало.
Дело было в том, что я прекрасно понимал — мне с ним не сравниться. Шарм и блеск, с которым Конборн привык одеваться, его неизменная вежливость и мягкость движений, словно он исполнял партию в балете, были мне несвойственны. Как-то утром, стоя у зеркала в одном черном полотенце, я представил себя в чем-то кроме своей повседневной одежды. Скажем, в зеленой шелковой рубашке — другого материала, кроме шелка, для Конборна и не существовало — в галстуке-бабочке, которой он так любил щеголять, в атласной мантии, но не в черной, а, скажем, в бежевой… Потом просто потряс головой и с остервенением начал одеваться в свои обычные доспехи. Что за нелепые мысли?!