Елизавета слушала раскрыв рот и смотрела на Струнникова с восхищением. Олег тем временем достал из лежащей на столе пачки сигарету, закурил её, налил себе в рюмку водки и выпил, при этом смотрел на Елизавету почти враждебно. Дескать, что, получила, чего хотела? Довольна или ещё добавить? Не замечая его враждебности, Елизавета спросила:
- А целовались? Ну, это... Потом-то целовались?
- Поцелуи? Да, были и поцелуи. Катались зимой на коньках, она неудачно упала и прикусила губу. Я, как верный пёс, зализал языком эту рану. Весной пошли в кино на последние деньги, ехали без билетов в автобусе и бегали от кондуктора, а потом... Потом она не пошла домой, а родителям сказала, что из-за дождя, который шёл, вынуждена была всю ночь простоять в телефонной будке.
- А потом? Что было потом?
- Потом она улетела с родителями в Америку, на один год, а я её провожал.
- А дальше?
- Куда уж дальше. Дальше жил как мог и ждал от неё писем, мои же письма почему-то до неё не доходили. Она написала мне двадцать, и в каждом было «Любимый, почему молчишь?». А я не молчал. Я на каждое её письмо писал по пять, по семь своих. Затем наступили совсем невесёлые дни. Она сообщила, что остаётся там навсегда, и письма приходить перестали. Тогда-то я и поумнел, решил не играть больше с огнём, ни в кого не влюбляться. Пытался зачем-то покончить с собой, после неудачной попытки лечился. Мне до сих пор нельзя ни пить, ни курить, можно только вести до безобразия правильный образ жизни. Вот и вся любовь. А кто дослушал - молодец.
Струнников понимал, что многое из того, что сказал, говорить бы не следовало, но уж слишком сильно были задеты самые живые струны души. Невозможно было хитрить и на ходу подбирать слова. Он выпил ещё, взвесил все «За» и «Против» и, наконец, собравшись духом, предложил Елизавете стать его женой. Елизавета озорно покачала головой и не без злорадства в голосе сказала:
- Не-а. Я тоже хочу такой вот любви. Хочу настоящего, истинного чувства.
10.11.1995 г.