Расплатившись с таксистом, она прошла через стеклянные двери внутрь красивого административного здания и на лифте поднялась на тринадцатый этаж. Веселая темноволосая секретарша, улыбнувшись, поздоровалась с ней и проводила туда, где ее ожидали мистер Ройл и служащие компании. Выпрямив спину и став еще выше, подняв подбородок, Джесси-Энн сделала глубокий вдох и вошла.
Харрисон Ройл сидел за огромным полированным столом, а по бокам восседали представители высшего эшелона рекламного агентства Николса Маршалла. Около Харрисона стоял поднос с нетронутым кофе. Когда Джесси-Энн шла к столу, он продолжал разговаривать по телефону, бросив лишь мимолетный взгляд в ее сторону. Ответственный за финансы фирмы «Ройл» Стью Стэнсфилд приветствовал ее и предложил стул, напоминавший трон, слева от стола, где свет от высоких зданий, образующих каньон Мэдисон-авеню, падал прямо ей в лицо.
Харрисон повесил трубку и встал из-за стола. Подойдя к ней, он протянул руку.
— Мисс Паркер, — сказал он без улыбки. — Я счастлив, что вы смогли уделить нам время. Я знаю, что вы очень заняты.
Харрисону Ройлу был сорок один год. Это был высокий человек, с проседью на висках, одетый в безукоризненный деловой костюм, который выдавал тот факт, что его обладатель очень богат. У него были темные выразительные глаза, которые, как показалось Джесси-Энн, заглядывали в самую душу. Она тоже смотрела ему в глаза, причем сердце так сильно билось в груди, что она боялась, что это услышат находившиеся в комнате люди. Она не испытывала такого волнения с тех самых пор, когда в шестнадцать лет Эйс Маккларен впервые расстегнул ей блузку на заднем сиденье «форда-мустанга» после футбольного матча старшеклассников, где он трижды добился успеха, вернее, четыре раза, считая и ее тоже. Так думал он, хотя, конечно, это не соответствовало действительности.
Харрисон вернулся к столу.
— Пожалуйста, принесите кофе для мисс Паркер, — распорядился он. — Или, может быть, вы хотите чаю?
Секретарша поспешила выполнить его указание.
— Пожалуй, я выпью кофе без кофеина. Спасибо, — ответила она, когда его глаза вернулись к бумагам, что лежали перед ним на блестящей поверхности стола.
Джесси-Энн продолжала скромно сидеть на своем месте, в то время как в течение получаса Стью Стэнсфилд и его финансисты обсуждали ее фотографии, ее достоинства, ее внешность, ее стиль — как будто ее не было в комнате.
Харрисон Ройл, сидя на большом стуле во главе стола, слушал, как ей показалось, совершенно безучастно.
Потом, взглянув на часы, он поднялся:
— Благодарю вас, джентльмены. Думаю, что услышал от вас достаточно.
Шурша бумагами и фотографиями, присутствующие выжидательно смотрели на него, предвкушая его решение.
— Джесси-Энн, — обратился он к ней, неожиданно нежно произнося ее имя. — Джесси-Энн, кажется, все высказались относительно вашей работы и таланта. Согласитесь ли вы пообедать со мной? Может быть, таким образом я узнаю вас поближе?
Она радостно улыбнулась ему и через секунду была на ногах, с сумочкой под мышкой. Она быстро расправила юбку на красивых бедрах и в сопровождении Харрисона Ройла вышла из кабинета, оставив самых влиятельных людей рекламного дела в Нью-Йорке сидеть с открытыми от удивления ртами.
Они обедали в ресторане «Двадцать один». Он ни на минуту не спускал с нее глаз, угощая ее диетическим обедом, состоящим из салата и курицы. Она никогда не страдала отсутствием аппетита и сейчас, под пристальным взглядом карих глаз Харрисона, с удовольствием поглощала пищу. А его вопросы совсем не касались работы Джесси-Энн в его компании — он хотел узнать о ней самой: откуда она родом, как она справлялась с ролью молодежной модели, со своей популярностью, о ее жизни вдали от семьи.
Она впервые поняла, что лишь немногие хотели знать что-либо о ней, — всех всегда интересовало, как она выглядела. Даже ее любовников. Джесси-Энн подозревала, что появление с ней на людях имело большее значение для них, чем удовольствие, которое они получали, лежа с ней в постели. А ведь именно тогда она бывала самой собой, просто Джесси-Энн, жаждущей любви.
После обеда они бродили по холодным серым улицам Манхэттена, которые неожиданно показались ей золотыми и яркими.
Недалеко от отеля «Плаза» Харрисон остановился около выстроившихся в ряд экипажей. Похлопав черную лошадь, он протянул руку Джесси-Энн.