Воу! Я неловко обнял ее за плечи. Потрепал по макушке. Странные волосы какие.
— Дружить? Дружить⁈ — осьминог аж щупальцами взмахнул от негодования. — Да что ты несешь? Ты ведь даже не понимаешь…
— Так, — я поднялся, а девчушка тут же юркнула мне за спину, вцепившись в штанину. — Хватит орать. А ну уймись.
— Ты не будешь мне указывать!
— А ты не будешь кричать на ребенка! Вот посмотри, ты ее напугал. Доволен? Суровый осьминог, гроза детей! Этому тебя мама учила?
— Не трожь маму.
Согласен, только на мамкослэнг перейти и не хватало.
— Ладно, но ты ее не обижай.
Мы какое-то время молча смотрели друг на друга. А потом осьминог нехотя кивнул.
— Вот и договорились, иди пока к себе, я сейчас с… с ней поговорю и подойду. Обсудим. Спокойно.
Я дождался пока осьминог отойдет и повернулся к девочке. Она все еще держалась за штанину и снизу вверх посмотрела на меня.
— Давай-ка сюда, — я подхватил ее и посадил на камень. Сам сел рядом.
— Тебя как звать?
Она вопросительно наклонила голову и приложила палец к губам. А потом пожала плечами.
— Ясно. Никак не зовут? Ну, это неправильно. Каждому нужно имя. Я Кирилл. Вот тот, — я кивнул в спину удалившемуся богу. — Осьминог. Ну да, он не очень оригинальный парень. Но вообще не злой. Просто удивился вот и все. Не обижайся на него.
Девочка взглянула на бога и серьезно кивнула.
— Вот и умничка, — я снова взъерошил ее волосы. — Но с именем надо что-то решать. Давай подумаем. Кактус — звучит так себе. Ну что за имя для девочки, согласна? Кактус… Кактя? Тоже ерунда. Какое-то «эй ты, кактя там, сюда подошел» получилось. Не наш вариант. А может тогда просто — Катя? А что? Хорошее имя. Катерина. Красивое. Тебе как?
Она задумалась. Потом взглянула на меня и указала на себя пальцем.
Эм… с этим тоже надо будет что-то делать. Хоть жестовому ее научить. Только сначала самому научиться. Несколько вариаций я знал, но это все были несколько узкоспециализированные, скажем так, диалекты. Не то, в общем.
— Да, ты. Будешь Катей? Катя, Катенька, Катюша. Нравится?
Девочка радостно кивнула и снова обняла меня.
Эти проявления приязни как-то даже смущали. Я не совсем понимал, как реагировать. Ну, приятное чувство, чего там. Она вся такая искренняя и порывистая была. Простая. Какими бывают дети.
На лицо сама собой наползала улыбка. Какие там клятвы? Зачем они были? Я и без того эту девочку никому в обиду не дам.
— Катюш, мне надо с дядей Осьминогом немного поговорить. Поиграешь пока тут сама? Хорошо?
Они кивнула.
Я поднялся, и из кармана пиджака выпал гаечный ключ. Звякнул по камню.
— Упс, — я поднял его и хотел положить на место, но тут девочка — Катя, то есть — Катя протянула ладошку. Дай, типа.
— Эм, слушай, это опасная штука, можно пораниться. Это не игрушка. Извини.
Но она снова требовательно подставила руку. И смотрит так еще.
— Ну правда, не могу. Вот, смотри. Сейчас покажу, отойди немного, — я дождался, пока она отступит от булыжника и легонько стукнул по нему ключом.
Ничего не произошло. Катя с интересом наблюдала со стороны.
Я хмыкнул и показал ей рукой — ща, все будет. С замком тоже не сразу сработало. Ударил сильнее. Ничего. Еще сильнее. Камню хоть бы хны.
Недовольно посмотрел на ключ в руке. Блин, так весь педагогический момент будет упущен. Я размахнулся и вломил со всей дури. Но никаких разрушений. Даже отколоть кусочек не вышло
Мда. Кажется, тут он просто не работал.
— Ну, ладно, держи, — я протянул ей ключ, который она тут же радостно схватила. — Только будь осторожна, хорошо?
Она серьезно кивнула. Я же вздохнул и отправился к Осьминогу. За спиной раздались звуки ударов по камню. Я обернулся, чтобы посмотреть, как Катя увлеченно избивает ни в чем не виновный валун и вздохнул.
Придется учиться общаться с детьми.
Осьминог недовольно поморщился при моем приближении. Взглянул мне за спину.
— Что она там делает?
— Бьет по камню.
— Зачем?
Да что он заладил-то?
— Я ей сказал, что если научится хорошо бить, то ты пустишь ее поиграть в мастерской.
— Что?
— Да успокойся. Играет ребенок. Как умеет. Ты чего такой нервный?
— Потому что это мое место. Мое. Как ты думаешь, зачем я вообще сделал свой собственный мирок посреди нигде? А? Потому что хотел быть здесь один, вот почему!
— Она не будет тебе мешать. Я с ней поговорю.
— Это не решает проблему. Она не может тут остаться.
— Ну, уйти она тоже не может.
— Почему это?
— Потому что я за нее отвечаю. И у меня нет другого места, где я мог бы оставить малолетнюю богиню. Если ты вообще хочешь, чтобы у тебя когда-то был сильный род и все прочее, придется смириться. Либо я ищу место, где она будет в безопасности, либо занимаюсь прочими делами. Ну, что выберешь?
Осьминог задумчиво потер подбородок. Опять этот жест. Изобразил, как потер подбородок. Так ближе.
— Ну?
— Я думаю.
— Серьезно?
— Ладно, — сдался он, наконец. — Пусть остается. Но только пока ты не найдешь ей что-то другое.
— Идет. И не вздумай даже ее обижать, пока меня нет. Это же совсем ребенок. Относись к ней попроще.
Он раздраженно дернул щупальцем, а потом вдруг изменился в лице.
— О, нет.
— Что?
— Нет, нет, нет, нет! — он обогнул меня и устремился к Кате.
Я чертыхнулся и бросился следом.
— Ты только посмотри, что она натворила!
— Да прекрати ты кричать. Мы о чем только что говорили?
Девочка оббежала по дуге Осьминога и опять спряталась за мной.
— Она его изменила! Ключ! — возмущенно выдохнул бог.
В очередной уже раз я вздохнул. Честное слово, чем старше бог, тем больше проблем он доставляет.
— Кать, дай посмотрю, что там такое. Из-за чего дядя Осьминог опять вредничает.
Она с заминкой протянула мне гаечный ключ раздора.
Ну, и что тут? Я покрутил его в руках, вроде все на месте. А. Вот. На рукоятке ближе к концу теперь был не то вплавлен, не то выгравирован рисунок цветочка. Неровные очертания, простые линии. Как дети рисуют. А еще он был розовый.
— Ого! Это ты сама сделала? Очень красиво! — Катя радостно заулыбалась и запрыгала на месте. Я погладил ее по голове. — А ты талантливая. Художница прямо.
— Художница? Ну это уже ни в какие ворота не лез…
— В последний раз говорю, тон сбавь. Существенно. Что случилось опять? Чего тебе сейчас-то не так? Красивый цветочек, ну, — я показал ключ Осьминогу. Тот взглянул на него, потом на меня. Причем на меня, как на идиота.
— Она изменила его. Артефакт. Мой артефакт. Так яснее? — ну хоть не кричал больше. Вот сразу так нельзя было?
— Начнем с того, что это не твой артефакт. Тебе он больше не нужен был, помнишь? Это теперь мой артефакт. И мне цветочек очень-очень нравится, — последние слова я Кате адресовал. Она снова заулыбалась. А потом показала Осьминогу язык и снова спряталась за меня.
— Ты не понимаешь. Это мой дар. Мой. Он не может быть слабее, чем дар другого бога. Это вопрос статуса. Да что я вообще пытаюсь объяснить смертному? Дай ключ сюда.
— Так, даже не думай трогать цветок. Он останется на месте.
Осьминог поморщился.
— Не буду. Давай.
Я протянул ему ключ. Тот перехватил его щупальцем поднес к лицу. Скривился, разглядывая цветок.
Тоже мне, Пикассо, нашелся. Сам-то лучше сможет?
Внезапно ключ засветился. Ровным золотистым светом. Но почти сразу потух.
— Все, забирай, — он перекинул инструмент мне. Нагнулся, разглядывая девочку позади меня. — А ты…
Я многозначительно прокашлялся. Осьминог перевел взгляд на меня, и несколько секунд мы мерялись взглядами. Потом он вздохнул.
— Очень… красивый… рисунок… — слова явно давались ему с трудом. — Но больше не надо так делать, на чужих вещах. Хорошо?