– Всякий человек может ошибаться. Если я раньше пил, то делал это от недостатка понимания.
– Но ведь ты понимал, что пить дурно, но все-равно пил, значит это не дурно. Ты делал правильно, что служил мне.
После этого утверждения могло показаться, что Никите больше сказать нечего. В доводе искушения все было логично, сухо и безошибочно. Но Никита без всякого колебания мысли, сказал:
– Если я и понимал, что пить плохо, но все-равно пил, значит понимал неправильно. Понимал не по Божьему пониманию, а по человеческому.
Только он сказал это, голос плоти умолк, и страсти вместе с ним утихли.
Никита сам себе удивлялся. Слова как бы сами собой исходили из его уст. Точно это не он говорил сам от себя, а что-то через него говорило. Никита настолько ясно прочувствовал, что он был только стёклышком, через которое проливается солнечный свет, что на мгновение потерял ясное представление о себе. Точно его самого и не существовало никогда, а был лишь тот единственный свет, освещающий всю его жизнь. Никита нисколько не опечалился осознанием того, что он ничто. Наоборот, он настолько обрадовался ощущению в себе этого необъятного и могущественного света, который только действует через него, что прослезился от счастья.
В это же мгновение наивысшего счастья, на Никиту снизошло ясное озарение необходимости принять какое-то важное решение в его жизни. Точно дело его борьбы еще не окончено.
Ему невыносимо захотелось еще выше вознестись к небу. Его душа точно кричала от необъятного счастья: «Я хочу летать! Выше, еще выше!»
Никиту переполняли всевозможные чувства, не испытываемые им ранее. С каждой секундой они увеличивались в своем проявлении, и готовы были высвободиться наружу. Они как будто твердили одни и те же слова: «Нужно вырваться из оков невежества и страстей, нужно возвыситься!»
«Нужно голодать!» – вдруг сказало все его внутреннее существо.
Никиту точно громом ударило. Вначале он удивился этой мысли, а после совсем смутился тем, что ранее не прибегал к такому самоотречению. Он ясно понял, что оно необходимо не только для его души, но и для всей его жизни. Но что-то все-таки не давало ему принять окончательное решение.
Никита на секунду задумался. Все его существо все так же пребывало в возвышенном состоянии. Но что-то мешало полностью отдаться в его распоряжение. Мешал ему соблазн рассуждения. Никита старался задуматься о необходимости голодания, стал невольно искать оправдания, чтобы защититься от него, отсрочить его выполнение или, хотя бы, уменьшить его длительность. Он струсил в момент, когда необходимо было проявить мужество. Но рассудок его был все так же слаб. Ум его прибывал в некотором опьянении от происходящего.
Минуты внутренней борьбы и сомнения казались часами. Точно вся будущая жизнь Никиты решалась сейчас, в этом нескончаемом настоящем. Отказаться, сознательно отвернуться от внутреннего света, значило бы навеки погрязнуть во тьму, страдания и… смерть. Никогда, никогда, никогда! Человеческая душа никогда, насколько бы она не погрязла во тьму, сознательно не отвернется от света, добра и правды, единственно ведущих к блаженному умиротворению.
Никита перестал думать, и полностью отдал сердце этому внутреннему побуждению к голоданию. Он сам ясно не осознавал для чего оно необходимо. Он только чувствовал всем существом, что так надо, и по-другому быть не может.
***
Ничего в мире нет лучше и радостнее первых шагов освобождения. Никита впервые после стольких месяцев переживаний, почувствовал какое-то облагораживающее душу чувство. Это было точно вознаграждение Бога за проявленную работу перед Ним.
Никита чувствовал, что становится ближе к Богу.
Глава 12
На протяжении двух недель Никита придерживался строгого поста, часто молился.
Но теперь дело обстояло иначе, он решил голодать неделю, разрешая себе употреблять только чистую воду. Никогда ему еще не приходилось сознательно столько времени обходиться без пищи!
В первые два дня, его физическое и внутреннее состояние было необычайно хорошее. Он чувствовал гармонию души и тела. Его нисколько не беспокоило желание поесть. Его не посещали, как ранее, мысли о еде; ему не казалось, что жизни без нее нет. Впервые для себя он уразумел, что жизнь в нем самом. Он почувствовал ее настолько ясно, что принял ее одну за истинную, неразрушимую и бесконечную жизнь.
Никита был необычайно счастлив.
На третий и четвертые дни, его время от времени стали посещать мысли о еде. На пятый день он все свои силы тратил на контроль своего сознания, стараясь не думать ни о чем. Он неустанно молился сердцем последующие дни, думал об Учителе, о Боге.