— Архип! — вскрикнул пожилой мужчина, с ужасом глядя на всполохи огня в своем кабинете и чувствуя, как магия рода наполняет его старческое тело, а руки перестают болеть.
В этот момент смазанная фигура буквально влетела в приоткрытое окно, и спустя несколько секунд бессознательное тело наследника рода упало рядом с отцом.
Глава рода тут же передал часть накопленной магической энергии обожженному сыну, а в следующий момент остатки «щита» разлетелись на куски, и удар в подбородок отправил его в небытие.
Еще через несколько минут бой был окончен, и территорию поместья оцепили вооруженные до зубов боевики и маги.
— И это боярский род? — удивленно посмотрел на наставника Иван, который принимал непосредственное участие в штурме. — Несколько минут боя, и все? И это на территории своего же поместья?
— В их оправдание могу сказать, что ты хорошо поднаторел в проведении подобных операций, — философски произнес наставник. — А Булатовы совершенно не боевой род. Ты видел, как они задергались? Даже глава рода не сообразил сразу поднять защиту и только затем разбираться, что происходит. Он все сделал наоборот. Да и… — Феофан позволил себе самодовольную усмешку. — Люди в нашей службе безопасности отнюдь не простые. Про их постоянные командировки в пустоши и умение действовать в сложной ситуации я вообще молчу. Это как огромные злые волки против стада овечек.
— Еще забыл сказать, что глава рода и наследник, являющиеся в данный момент самыми сильными магами семьи, не превышают ранга «доцента», — заметил я, мысленно перечисляя ступени развития одаренных.
«Адепт, бакалавр, магистр, доктор, доцент, профессор и архимаг. М-да. Когда глава рода всего лишь доктор второй ступени, не слишком-то повоюешь. На что они вообще рассчитывали, пытаясь взять меня в оборот?! Зачем нарывались на неприятности, если несколько лет до этого сидели тише воды, ниже травы?! Может, считали, что удастся обобрать удачливого мальчишку? А как собирались решать вопрос с Темниковыми? Не понимаю…»
Мои размышления прервало ощущение, что Василий Булатов начинает тянуть магическую энергию из алтаря рода.
— А глава-то, кажется, очнулся, — прокомментировал Феофан, и я, подскочив к Василию Игнатовичу, вздернул его тщедушное тельце вверх. Удар ставшего на ноги мужчины с легкостью отбил «щитом воли», а в следующее мгновение все тело старика сковала глыба льда.
— Морозов! — в ярости рявкнул пожилой мужчина с перекосившимся от переполнявших его эмоций красным лицом. — Как ты посмел напасть на наше поместье?!
— Для тебя я князь! — произнес жестким тоном, стальной хваткой взяв мужчину за горло. — В крайнем случае можешь обращаться ко мне «ваша светлость» или «Иван Егорович»!
Через пару мгновений я отступил назад, позволив Булатову сделать несколько глотков воздуха и с удовлетворением отметив, что мера воздействия сработала на отлично.
«Один раз я их уже пожалел, — подумал, не чувствуя сострадания к беспомощным мужчинам. — Не отобрал все и не пустил по миру, так они нанесли мне второй удар. Ничего. Сейчас мы это исправим».
Старик молча смотрел на меня, а затем его лоб прорезала упрямая морщина. Он старался всем своим видом показать, что мне его не испугать.
«Хорохориться вздумал?» — промелькнула яростная мысль, а в следующее мгновение окровавленное безвольное тело наследника рода подняли над землей окутавшие его конечности «ледяные столбы». А затем под ним медленно вырос внушительный кол.
— Позволишь себе другое обращение, — посмотрел я Булатову в глаза. — И останешься без наследника. Это я тебе обещаю. На фронте мы часто устраняли так танзинийских ублюдков, которые, пропустив отряд вперед, затем били ему в спину.
Конечно же, ничего подобного никто в вооруженных силах империи не делал, но жуткий холод в моем голосе, ярость, сквозящая в каждом жесте, и печальная ситуация, в которую попали Булатовы, заставили старика мне поверить. Да и, как мне кажется, он отчетливо заметил разницу между юношей, с которым общался до отправки на фронт, и молодым мужчиной, готовым проливать человеческую кровь.
«Возможно, Феофан все же был прав, когда своими странными методами решил меня эмоционально расшевелить? Ведь именно он, как никто другой, ясно видит произошедшие с его воспитанником изменения, — невольно подумал я. — Хотя нет. Он неправ. Если бы я действительно упивался страданиями врагов, тогда можно было бы и поволноваться. А так… Я просто не чувствую ненужной жалости. А это совсем другое».