Выбрать главу


Когда последняя алая капля исчезла, живой энергией став, Коин от ужаса обезумела — ни крика, ни всхлипов. Лишь мелкая-мелкая дрожь. А глаза большие-большие, карие. Туманом подёрнуты. Смотрят в одну точку невидяще. Это — безумие. Или лишь первый к нему шаг?

Илиодор не вытирал рук и губ. Отбросив ногой бесполезное теперь тело, медленно пошёл к девушке. Та не двигалась. Только вздыхала легко.

Дёрнулась резко лишь в тот миг, когда влажно блестящие пальцы нежно погладили её волосы, скулу, бархат щеки…

Коин слыла бы красавицей, если бы кто-то её заметил, если бы хоть однажды дольше мгновения задержал взгляд. В таких девушек очень просто влюбиться. Черты у них резковатые самую малость, губы пухлые, спелые, кожа смуглая, плавный изгиб бровей.

В новой сущности Илиодор тоже мужчиной был — промокшая от пота ткань хитона треснула под его пальцами, обнажая не дозревшее ещё тело: круглые бёдра, аккуратную грудь. Эта девица желала украсть его деньги, отнять жизнь. Теперь Илиодор её саму похищал. Брал, что желал, пачкая Коин свежей кровью мёртвого напарника и, быть может, возлюбленного или друга. Илиодор порочил её, присваивая. А в воздухе витал запах смерти, речной воды и медово-сладкий аромат жёлтых ночных цветов.

Это было то удовольствие, которое он мог получать сполна, — алчное, животное, на грани инстинктов. В такие минуты Илиодор был зверем, а жертвы его — безучастными куклами, чьи души умирали от страха и унижения в разрываемых им телах. Точно так же он бы мог убивать их и брать, остывающих, после.

Илиодор повторял снова — и снова разочаровывался. Он упивался страхом, движением, но не чувствовал полноты. Это злило. Мягкие, тёплые, податливые тела человеческих женщин никогда не были совершенством. Чьи-то были лучше, чьи-то — хуже. Идеальные не существовали вообще.


Когда-то он, помнится, присвоил светловолосую девицу-иную, в чьей груди тлел огонёк слабенькой силы, в другой день — энергетическую вампирку поймал. Вот только искомого не нашёл. Были и другие существа женского пола — полувампиры (их кровь воняла гнилью и разложением), вампиры пришедшие и рождённые (такие пугали Илиодора. Он ведь слишком ценил жизнь). Жестокий парадокс несправедливости. На земле, населённой сотнями различных существ, не нашлось места такому, какое бы сумело его, Илиодора, насытить.

Сейчас всё закончится. Горячее тело Коин конвульсивно вздрогнет, шея хрустнет, ломаясь, — поутру местные обнаружат изуродованных мертвецов и отличные луки в груде изломанных стрел. Человеческие женщины — хрупкие цветы. Слишком хрупкие для тех, кто пришёл из небытия. Это так грустно.

Он собирался уйти, когда в глазах живой ещё Коин промелькнула искра. Крохотный огонёк, имени которому не найти, не придумать. То было что-то знакомое, что-то требовательное и злое, что-то тёмное. Униженная и осквернённая, избитая телом и душой, она продолжала бороться. Бороться внутри себя. И в этом была сталь. В этом была сила. В этом — чудный, ценный дар феникса, способного сквозь смерть возвращаться. Одним лишь взглядом, выразительным, внезапно прояснившимся взглядом Коин смела яростно ненавидеть и требовать. Требовать жизнь взамен тому, что Илиодор только что отнял.

— Жить любой ценой? — Он усмехнулся. Коин впервые услышала его голос. Решимость в душе покачнулась. Девушка мгновенье назад словно бы из забытья выплыла, осознав происшедшее слишком ярко, ясно, но отстранённо, сквозь ледяную призму, что сотни раз позволяла безродной Коин поймать ускользающую сквозь пальцы жизнь.

— Да. — Сорванное криком горло саднило. Коин хотелось бы сказать больше, но слова оставались в мыслях — невысказанные, но ясные, исполненные первозданной жажды. Жажды к существованию, что рождается вместе со всяким существом на каждом клочке земли.

Больше Илиодор не спрашивал. Он никогда не делал этого раньше. Никогда так. В той, полузабытой прошлой жизни случалось, но, став другим, он вовсе не был уверен в том, что способен. Но всё же попробовать стоило, ведь терять ему нечего. Другое дело — Коин. Разве было важно, что станет с ней?

— Цена — душа, — произнёс глухо, стремительно опускаясь на колени подле обнажённого окровавленного тела девушки, стыдливо прикрывшейся обрывками хитона. Она молчала. Он, собственно, ответа не ждал. Склонившись, втянул носом дурманящий, горячий аромат — и укусил сладкую, нежную кожу, пуская кровь.

Несколько глотков. Капли тают во рту, наполняя Илиодора силой, — с трудом он заставляет себя остановиться. Язык осторожно гладит ранки. Коин извивается в страхе — её приходится собственным весом на земле распять. Он бы мог убить её, усыпить мог бы — не хотел. Наслаждался болью и ужасом. Впрочем, как всегда.

Лишь один из его клыков хранил то, что нужно. Когда кровотечение остановилось почти, Илиодор вновь прильнул к ранкам, впрыскивая невероятно мощный яд.

— Ты станешь такой, как я, — шепнул интимно в ухо парализованной болью девушки, а через миг в тёмно-синие небеса взмыл, прижимая к груди обнажённое тело Коин.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍