— Прости, друг. Я не должна была уходить. — И медленно на колени встала. В первый миг Норман не понял её мотивов и, лишь когда хрупкое девичье тело стало заваливаться вперёд, подхватил его, погруженное в беспамятство.
Анна ломала пальцы.
— Что с ней, Тиа? Куда и зачем она могла уходить? Где так вымоталась?
— Не знаю… Не знаю, — твердил, будто мантру, Норман. — Ани, родная, прошу тебя, ляг поспи. Я посижу с ней. Всё будет хорошо — обещаю. Просто сейчас поспи.
Анна, всегда брату послушная, лишь кивнула. Он знал: сестра уснёт, едва голову приклонив. Сам тоже вымотался ужасно, но век не смыкал — боялся, Ани узнает: болен. Оттого ночевать уходил зачастую к Элин. Взрослая не по годам, хрупкая целительница стала прилежной ученицей и добрым другом. Даже острая на язык Ясмин покорно выступала помощницей в их уроках, а порою сидела подле Нормана в часы его недолгого забытья.
Невзирая на новую слабость, в доме их Норман стал недостающей мужской рукой. Охотно платил посильной помощью за кров, лечение и поддержку. Труд такой ему всегда только в радость был.
А вот о работе с клинками пришлось забыть. Кристиану очень хотелось жить. И жить так долго, как только сможет. С Анной они неделимы. Что будет с ней, если он навсегда уснёт?
Об этом боялся думать. Потому выверенными движениями превращал ореховый брус в распахнувшую крылья птичку. Нож его был продолжением чутких пальцев. Когда Ани проснётся, ей новый подарок будет. А Лейле — взбучка. Рыжая беда на головы их невинные.
Но он не жалел, что спас. Да и как можно жалеть о сохранённой жизни? Какой бы она ни была, это величайшая драгоценность. Беречь её нужно и охранять.
Мысли эти откликнулись теплом у солнечного сплетения. Энергетическая суть Нормана однозначно их одобряла.
А ореховая птичка уже раскрыла крылья в ладони. Казалось, ещё мгновение — и взлетит, настолько реалистичной получилась сегодня его безделица.
— Ты знаешь, кто они такие? — спросила Лейла настолько неожиданно и сознательно, что Кристиан птичку невольно упустил на пол. Качественный морок замер у полога, разделявшего спальную комнату на две части. Норман никогда раньше воочию подобных существ не видел, и в первое мгновение вся его суть закричала о неминуемой беде, вторгшейся в дом. Лишь усилием воли он смог внушить себе: это просто иллюзия.
На первый взгляд, человек, на второй — вампир, а на третий — нечто мёртвое, источающее могильный холод и бесконечную злобу, тьму, заполонившую собою его глаза. Это реальный, воплощённый ночной кошмар. Лишь глядя сейчас в неподвижное лицо перед ним, Кристиан понял, как погибла когда-то Норманна.
— Хладные, — произнёс полушёпотом.
Старейшина-отец рассказал впервые о них. Немногие избранные знали, каких монстров способны породить одарённые. А выжить при личной встрече не смог никто. Разве только сбежать, судорожно прижимая к груди серебряный слиток. Но то было в детстве. Кристиан этот образ почти что успел забыть.
— Это страшные люди. — Лейла уже сидела, растирая виски пальцами. — Их нужно убивать, Кристиан. Иначе они уничтожат всех.
Твёрдые, звенящие сталью слова прозвучали противоестественно в перезвоне мягкого женского голоса, но Кристиан раз и навсегда безоговорочно им поверил. Быть может, оттого, что Лейла, которой, глупенькой и растерянной, он сам рассказывал о мире «за барьером», высказывала банальные истины, дойти до которых смогла сама?
— Значит, ты за этим ушла?
Собеседница кивнула.
— Будто подтолкнул кто-то. Почувствовала — и помчалась. Кристиан, — запнулась, подтянула одеяло до подбородка, — ты ведь боишься меня? И Анна боится, да?
— Ты странная. Непонятная. — Он кивнул, не кривя душой. — Сильнее, чем мы.
— А если я расскажу о себе всё, что знаю? Это что-то изменит? Есть ведь много сильных. Нужно только разобраться, кто из них — зло. Я этой ночью, наконец, поняла, что вы, вампиры, не относитесь к таковому. Нужно, наверное, извиниться?
Норман пожал плечами.
— Общих стандартов «добра» и «зла» вовсе не существует, если дело, конечно, не касается хладных.
— И чего-то необъяснимого. Я всегда считала себя цветком. А сегодня убила. Кем могу теперь считаться — добром или злом? Если человек превращается… Если…
Щит кто-то тронул, и Кристиан встрепенулся.
— У нас гости, Лейла. Видимо, разговор придётся отложить.
Но, уходя, в глазах собеседницы он видел только нерешительность и страх. В следующий раз говорить она не отважится. Что ж, если её рассказу озвученным быть не суждено, он не станет судьбе перечить. Сегодня и так между ним и Лейлой проскользнуло нечто важное — хрупкая, тонкая нить понимания, что, он надеялся, сумеет присмирить их инстинкты. Этого пока достаточно. А события незачем торопить.