Представьте, к примеру, что вы плаваете в реке, пытаетесь плыть против течения, боретесь, вы активны. И мертвое тело, плывущее по реке: никакой борьбы, просто дрейфует вниз по течению. Но оно мертвое, недвижный труп. Жизнь — борьба. Смерть пассивна.
Но тот, кого я называю действительно струящимся вместе с рекой, ни жив (в понятии борьбы), ни мертв, как труп. Он течет вместе с рекой, но течет сознательно. Он течет вместе с рекой не потому, что он мертв, а потому что сотрудничает. Он течет вместе с рекой не потому, что не хочет бороться, но потому что наконец понял, что борьба тщетна, и не ринулся в противоположное.
Он течет. Он общается с рекой. Он стал единым с ней. Иногда вы увидите его действующим, иногда бездействующим. Активность и пассивность — не две полярности, из которых надо выбирать; он принимает и то и другое. Вот что я называю "струиться с рекой".
Иногда вы встретите его па рынке, и весьма активным. Иногда встретите его в храме, глубоко пассивным. Но теперь он не закрепляет свои состояния. Он может от активности перейти к пассивности, и наоборот. Нег никакого барьера, он создал вокруг себя изгороди. Он плывет, течет, струится. Иначе сама пассивность может стать тюрьмой.
Я слыхал такую хасидскую притчу. Один человек отправился навестить своего друга. Тот был фермером в небольшой долине, укрытой в горах. Подойдя ближе к дому своего друга, он увидел зрелище, ошеломившее его.
Он увидел полянку. Но странно и дико: тысячи зверей и птиц столпились на этой полянке. Тысячи! Не счесть. Жуткая давка, яблоку негде упасть. А во всем прекрасном лесу вокруг поляны не было ни одной птички, ни одного зверька. Человек глазам своим не верил: "Почему они устроили себе такую давку? Почему они не летят на небо, другие — на деревья? Ведь им доступно беспредельное пространство". Звери и птицы производили жалкое впечатление: возбужденные, напряженные, расстроенные, явно чувствовали себя очень плохо.
Конечно же, каждому нужно некоторое жизненное пространство, чтобы жить. Когда это пространство стеснено, возникает нервозность, Но никто не мешал им разлететься и разбежаться, не было даже изгороди. Войдя в дом своего друга, человек первым делом спросил: "Что за несчастье обрушилось на птиц и зверей?"
Друг ответил: "Я точно не знаю, я только слышал, что давным-давно жил здесь хозяин, очень жестокий человек, садист. Он в свое удовольствие наслаждался жестоким экспериментом. Построил высокую ограду вокруг полячки, поставил стражу и приказал ей убивать всякую живность, пытающуюся убежать за нее. Силой нагнал тысячи животных в эту тюрьму. Так длилось многие годы: убивали всякого пытавшегося бежать. Постепенно звери и птицы прижились, приняли тюрьму. Забыли о свободе, она ассоциировалась у них со смертью. Хозяин умер, стража исчезла, ограда разрушилась. Никто больше не мешал им уйти. Но они создали ограду в своем уме. Они на самом деле видят ограду! Она глубоко укоренилась в них, стала условием их существования."
"Но почему же никто не пытается их переубедить?" — спросил гость.
"Многие добрые люди пытались это сделать, но птиц не слушают. Они не только сами верят в ограду, они воспитывают детей в этом представлении. Ограда вошла в их кровь и плоть, стала частью их видения мира. Дети рождаются с мыслью об изгороди. Добрые люди пытались, пытаются и сейчас. Но невероятно: звери набрасываются на этих людей. Они не хотят, чтобы их тревожили. Они даже создали свою философию, что они свободны, мир вокруг них — это тюрьма. Все же добрые люди продолжают попытки, но, кажется, невозможно убедить их, что ограды нет, что они свободны, что они могут лететь в небо."
Мне нравится эта притча.
С этим приходили к вам, зверям и птицам Иисус, Ваал, Моисей, Махавира, Будда, но вы создали ограду в своем уме; вы им не верите. Вы или активны или пассивны, но и то и другое — за оградой, умом.
Представьте деревянную изгородь: одна доска белая, другая — черная; белая, черная... Деревянная изгородь, покрашенная в два цвета: одна доска белая, другая черная — это и есть ум. Стремление к активности — стремление к пассивности, инь — янь, хорошо — плохо, приятно — неприятно, мир — нирвана, — все это доски одной и той же изгороди.
И вы продолжаете выбирать. То вы выбираете белую, потом пресыщаетесь ею. Тогда начинаете любить черную, молиться на нее; но черная доска такая же часть вашей тюрьмы, как и белая.
Ум активен; ум пассивен. Но и то и другое — состояние ума А то, что я имею в виду, говоря "струитесь с рекой" — вне пассивности, белого и черного, дня и ночи, любви и ненависти, мира и Бога. Перешагните через все это. Поймите ситуацию в целом: активное переходит в пассивное, пассивное снова перейдет в активное. Это я вижу постоянно.
Живущие в мире слишком активны. Но, где-то в глубине, они тоскуют и желают отказаться от всей этой чепухи. И я знаю монахов, всю свою жизнь проживших в монастыре; говоря со мной, они сознавались, что постоянно думают, что упустили жизнь. И всегда мечтают вернуться обратно в мир. Активность хочет стать пассивной, пассивность хочет стать активной.
Выбор от ума! Отсутствие выбора — это струение вместе с рекой. Вот почему хасидизм и я не советуем оставлять мира. Откажитесь от него, и будьте в нем! Уму кажется трудным, почти невозможным уразуметь это. Ум может понять мир и отказ от мира; и то и другое вмещается в его схему. Но когда ум слышит, как я говорю: "Будьте в мире, но не от мира", ему очень неуютно. Непонятно: что такое он говорит?
Ко мне приходят и говорят, что желали бы стать саньяси, но живут в мире. "А как же возможно в мире быть саньяси?" Особенно абсурдным это выглядит в Индии. Саньяси — те, кто оставляет мир. Но я говорю: саньяси — тот, кто живет в мире и все же он не принадлежит миру. Когда я говорю это людям, они смущаются. Говорят: либо то либо другое. Я говорю; и то и другое.
Когда вы принимаете и то и другое, пассивность и деятельность, они отрицают друг друга; вы становитесь нейтральным. Тогда вы не мужчина и не женщина, ни инь и ни янь, не тело и не душа. Вы перешагнули через двойственность, стали трансцендентны. Эта трансцендентность и есть "струение вместе с рекой".
Струение с рекой -величайшее искусство. Это означает быть в одно и то же время деятельным и пассивным в глубокой согласованности с существованием. Что-то делать надо. Надо жить, зарабатывать на жизнь. По меньшей мере приходится дышать, приходится двигаться. Надо быть деятельным. И надо расслабляться. Иначе активность станет невозможной.
Так что, будьте (ногда активны, иногда пассивны, но не отождествляйте себя ни с тем и нн с другим. Оставайтесь в стороне. Пользуйтесь активностью пользуйтесь пассивностью, но оставайтесь ни тем и ни другим Как с одеждой: иногда в белом, иногда в черном. Так же, как днем вы работаете, а ночью спите. Точно так же. Пользуйтесь обеими сторонами двойственности. Это средства; не отождествляйте себя с ними. Тогда вы будете течь вместе с рекой. И это весть хасидизма.
Хасиды — величайшие люди, живущие в мире и, все же, не дающие миру купить и испортить себя. Легко отправиться в Гималаи и стать неподкупным. Очень легко! Потому что кто ж вас здесь купит? Живя с горами, человек делается невинным, но эта невинность может оказаться лишь видимостью. Вернитесь в мир. Ярмарка, рынок — ваше испытание. Вы должны прийти туда, чтобы проверить, действительно ли вы невинны, потому что возникает возможность купить вас; только тогда вы узнаете, можно ли все еще купить вас или нет. Гималаи, их молчание могут обмануть вас. Они обманули тысячи людей. Хасиды говорят: живите на рынке. Общайтесь с людьми, потому что люди — это ваше окружение.
У Сократа кто-то спросил: "Почему вы не отправитесь в горы для постижения? Рядом с горами, реками, деревьями, зверями и птицами". Он ответил: "Мы слышали о древних мудрецах, удалявшихся далеко в горы, чтобы жить там и постигать природу. Моя природа — люди. Чему меня могут научить деревья? Чему меня могут научить горы? Они хороши, чтобы расслабиться. Чему меня могут научить реки? Мои реки, мои горы, мои деревья — люди. Люди -мое окружение".