— Ла-а-адно, любовь моя, а… сексуально ходить тебя научили? Лёгкой походкой от бедра?
— Извини, но я приглашен, как альфа! — я поджал губы. — Но я не прочь, чтобы ты мне сейчас эту походку показал.
Чёртов русский бес тут же сбрасывает одежду вместе с трусами, под моё протестующее «Э-э-э», и встаёт в позу Дискобола, демонстрируя великолепные мускулы молодого горячего тела и… не менее великолепный стояк. Потом он выпрямляется и медленно идёт ко мне, расправив плечи и спину, и при этом полностью расслабив нижнюю часть туловища. Откуда ему… известна… такая походка?! Охереваю молча, и так же молча возбуждаюсь. Секс-террорист достигает меня в пять размашистых небрежных шагов и валит на постель.
— Стари-и-ик, не хочешь… немного… подоминировать? — хрипло шепчет Свят и лижет мою шею. В том, что муж уже готов меня принять, я могу не сомневаться. Мои пальцы чуть касаются мягкого увлажненного входа, потом с силой сжимают упругую задницу.
— Засра-а-анец! — рычу я, немедленно врываясь в его большой рот глубоким поцелуем. — Знаешь же, что не смогу… отказаться от тебя… Люблю!
Вдавливаю его голову с постель, отчего молодой мужчина сильнее прогибается в пояснице. Вот, почему Максин так неожиданно уснула в комнате Мирро и Анри.
— Ты тщательно и стратегически ловко планируешь каждый наш секс! — глухо шепчу я, и Свят нагло скалится.
Он забирает всё моё внимание, он заведует ритмом моего сердцебиения. Он… стонет сейчас подо мной, бесстыдно поднимая красивый упругий зад.
— Дава-а-ай с узлом, старик, прошу… в этот раз с узлом!
Опять этот садомазохист себя наказывает. За что… на этот раз? Я опять не узнаю, я опять стану орудием.
Луиджи Сесилиа выскочил из спальни, кусая кулачок и сглатывая слёзы. Да, он пришёл поздно, но… разве это повод находить супружескую постель холодной и пустой. Фаби опять ночует в детской, поёт Дарию колыбельные тихим нежно-глуховатым голосом, целует щечки, маленькие руки и лобик. Лу по-своему любил мужа, любил его ласки и поцелуи, его покорное молчание и мудрые советы.
Фабио Нери никогда не лгал…
Луиджи тяжело вздохнул.
То, что он посчитал преддверием течки во время приезда Лерка, оказалось просто нервным срывом. А вот сейчас и горло, и низ живота объяты набирающим силу жаром! Князь был вынужден улизнуть из лаборатории, чтобы не опозориться прямо за микроскопом. Он торопился к мужу домой, а нашёл лишь пустую спальню и тонкий аромат лимонной вербены.
Дворецкий-бета, ощущая нарастающий аромат течного омеги, предложил сходить за господином Нери, но Луиджи запретил. Велел позвать медика со всем необходимым, и, получив дозу обезбола и подавителя, улёгся в постель, пытаясь привести в порядок мысли. Лу слегка знобило, ему хотелось тёплых объятий и поцелуев, но… Молодой князь всхлипнул, жалеть себя теперь он мог сколько угодно. Сам виноват! Сколько вечеров Фаби дожидался своего супруга, не ужиная… Луиджи не пришёл вовремя ни на свой день рождения, ни на день рождения Фабио. И Нери не сказал ни слова, лишь обнял и поцеловал.
А потом случился Лерой Дарси, и Фаби изменился. Однажды за ужином он сказал Луиджи:
— Я живу с закрытыми ушами и глазами, продолжая лгать себе, что моя жизнь меня устраивает. Прости меня, Луиджи, но… я не хочу больше лгать. Ты заслуживаешь большего: настоящих чувств, а не вакцины временного действия. Я буду поддерживать тебя и во всём помогать и, деля с тобой кров и постель, буду уважать тебя и беречь.
— Наш секс стал ровным и нежным, без особой страсти и разнообразия. Но я и это умудрился испортить! — прошептал князь Сесилиа. — О, чёрт!
Юноша зажал рот и бросился в туалет. Штаны шёлковой пижамы оплыли горячей кровянистой слизью, и омега со стоном их сорвал. Его течка всегда начиналась ужасно!
— Фаби, милый! Прости! Мне плохо, где ты?!
Лу услышал, как открылась дверь в их спальню.
— Фаби! — с облегчением вскрикнул молодой князь.
— Это Брук, ваша светлость! Господин Нери не смог вам дозвониться, на электронные письма и смс вы не ответили. Он отбыл в Париж по срочным делам… Господин Луиджи, мой князь?! — мулат влетел в ванную.
Лу, трясясь в жестоком ознобе, медленно сползал по стене. Майлз быстро врубил тёплый душ, мало соображая об этичности и разумности своих действий, снял рубашку с измученного омеги и начал обмывать тонкие округлые бёдра. Лу привалился к каменному плечу и кусал губы. Костюм Майлза намок, и альфа сбросил пиджак и брюки. Луиджи посмотрел на накаченную огромную фигуру, сильные мускулистые ноги и идеально сидящие белые боксёры, в которых…
— Ты — сволочь, господин Брук! — омега сооблазнительно облизнулся, мулат вскинул тёмно-карие глаза. В его горле клокотал призывный рык, ведь рядом истекал сладкий беленький мальчик, и могучий альфа еле сдерживался.
— Ваша… светлость, я сейчас… приглашу слуг… — прохрипел Майлз, пытаясь вскочить.
— А ты разве не мой слуга? — Луиджи потянулся вверх и обнял великана за шею, одевая, пожалуй, самые прочные оковы.
Альфа застонал:
— Господин мой, мой князь! Я не должен…
— Великолепен! — промурлыкал соблазнитель, и Брук ощутил пальчики омежки на своём каменеющем члене.
— Лу…иджи, Лу… Мой князь... малыш! — с жаром выдохнул Майлз и обнял тонкое гибкое мокрое тело, не давая себе вынырнуть из этого омута желания, уже поглотившего его с головой.
Узел спал часа через три, и Лу выбрался из-под тяжеленной руки спящего любовника.
— Недурно! Недаром ОН был какое-то время твоим! — сыто мурлыкнул правитель Андорры и ласкающим взглядом окинул силуэт большого сильного тела рядом. Впервые Лу был удовлетворён сексом, с момента того раза с Дарси. Мобильник высветил голосовое сообщение. Усталый приятный голос мужа:
— Лу, дорогой, с тобой всё хорошо? Твой кристалл… Началось? Прости, что не рядом.
Луиджи схватил телефон, пылая от гнева.
— Где ж тебе ещё быть, любимый, как не в Париже?! Ведь завтра Лер Дарси покажет дефиле в одних трусах в саду Тюильри!
— Я не знал, — голос Фаби ровный и грустный. — Кроме того, завтра я весь день проторчу на совете директоров по вопросам туризма на следующий год.
Луиджи зажал свой поганый ротик. В итоге, он сам разболтал всё Нери. Случайно узнал от информатора и…
— Ты не в духе, Лу?
— Я тебе изменил!!!
Молчание в течение пяти долгих минут.
— Скажи мне что-нибудь?!
— Спокойной ночи, Лу… Я изменил тебе первым…
— Это не месть, болван! Я не хочу тебя терять!
— Ты меня не потеряешь, Луиджи. Тот, кто рядом с тобой, наверняка…
— Ты даже не спросишь, кто это?! — слёзы вот-вот брызнут из прекрасных глаз.
— Глупый мой князь! У него же есть кристалл на шее. Ну, разве… я не прав? — тихий грустный смех ласков и добр. — Лу, это хороший человек. Он не вонзит нож в спину, и не станет выгадывать что-либо для себя.
Боже! Боже! Боже!
Луиджи трёт пылающее от стыда лицо. Фаби слышит песню камней. Майлз с шумным выдохом переворачивается на другой бок, вдруг шарит рядом большой рукой и тут же вскакивает:
— Лу?! Что случилось? Плохо? — он смущенно набрасывает на бёдра покрывало.
— Да, мне плохо! — истерика уже нарастает. — Мне звонил Фаби! Он…
— Всё знает? — мягко закончил Майлз. — Ничего другого от князя-пророка и не ожидалось, — мулат встал, подошёл к Лу и опустился на колени, целуя омегу в животик.
— Я повёл себя неправильно, как похотливое животное. Я не смог… от вас отказаться. От вас невозможно отказаться, мой князь!
Луиджи Сесилиа провёл ладонью по щеке растерянного мужчины.
— Теперь… у нас будет общий секрет, месье Брук. Не так ли?
— То есть?! — Майлз ощутил, как у него перехватывает дыхание, а пах наливается желанием.
— Моя течка, господин начальник охраны, длится пять дней, — медовый голосок омежки словно тёк по коже патокой. — Предупредите, что вы будете осуществлять охрану моей светлости лично… и денно, и нощно.
— Лу! — мулат вскочил, подхватывая драгоценного любовника под попу, к слову, призывно влажную, помедлил, получая немое согласие, и жадно впился в сладкие розовые губы-лепестки. Теперь здоровяк-альфа понял Дарси: перед омегой, к которому у тебя химическое влечение, устоять невозможно! При этом молодой князь был нежен и прекрасен, и… был не против.
Сначала Брук отнёс Луиджи в ванную, а потом назад в постель. Дворецкому открыл в одном полотенце на бёдрах, расставляя все точки над «i», чтобы больше вопросов и домыслов не было. Мудрый пожилой бета мягко улыбнулся и, поклонившись, пошёл распоряжаться насчёт завтрака. А Майлз вернулся к поскуливающему от нетерпения золотоволосому ангелу. Луиджи лежал на животе, болтая чуть раздвинутыми согнутыми ножками. Едва альфа вошёл, точёные ноздри юноши дрогнули, и он протянул к Майлзу руку.