– Хочешь сказать, она добровольно поведала тебе об этом?
– Ну, – говорит он, – она рассказала. Ты постоянно забываешь, с кем имеешь дело. Я опасный волшебник, который знает, как управлять противником.
– С помощью магической силы.
– С помощью хитрости. В случае с твоей феей я не применял насилия, потому что она практически принадлежит к моей семье.
Я хмурюсь.
– Откуда ты знаешь, где этот дом с гномами?
– Раньше это был дом сумасшедшего мельника. Твоя фея узнала его. Она несколько раз навещала мельника вместе с бабушкой, когда была еще совсем маленькой девочкой.
– И она с детства помнит дорогу? Вплоть до сегодняшнего дня?
– Нет, но шпионы императора, естественно, знают, где когда-то жил сумасшедший мельник. Он был сторонником древних верований и, следовательно, нашим врагом. После того как тот умер – кстати, той же зимой и от той же лихорадки, что и твоя биологическая мать, – мы следили за местом, где он жил. Дом казался покинутым, но это, как оказалось, было заблуждением. Никто из наших разведчиков не заметил гномов, входящих в дом или выходящих оттуда.
– Ага.
– Самое коварное в этом доме то, что мы не можем его видеть. Он спрятан где-то между поселениями двух вампирских племен в труднодоступной части Запретного Леса. Мы видим только границу, которую сумасшедший мельник когда-то провел вокруг своего дома. Мы наблюдаем за ней. Сам дом, вероятно, существует только в Царстве призраков.
– И что нам там нужно, если мы даже не можем добраться до дома?
– Я полагаю, – отвечает Испе́р, – у дочери нечестивых есть средства, чтобы найти этот дом, которые мне неведомы. Вот почему мы идем туда вместе.
Солнце припекает мне нос, и несколько сосулек, оторвавшись от дерева над нашими головами, сверкая, летят к земле.
– Если враг императора так безумно опасен, – говорю я, – не будет ли полнейшим безрассудством пробираться прямо в логово противника? Тем более что моя фея с малых лет втолковывает мне, что обычные люди, вступающие в Царство призраков, играют с жизнью и смертью.
– Мы не собираемся туда входить. Я просто хочу знать, сможешь ли ты заглянуть в это призрачное место.
– А что, если смогу?
Испе́р понижает голос:
– Тогда мы никому об этом не скажем.
– Потому что?..
– Потому что в противном случае мой отец забудет о том обещании, что дал мне. Он больше не будет воспринимать тебя с равнодушием, он решит, что ты – враг, и, соответственно, будет сражаться.
– Скажи ему, чтобы он поберег свои силы! Мне не нужны враги, вражда – это так обременительно.
– Верю тебе на слово, – говорит Испе́р. – Однако его противники выставили тебя на поле сражения в собственных интересах. Вполне возможно, что наша личная связь является следствием плана, придуманного врагами императора. Еще до твоего рождения.
Несмотря на солнце и теплое пальто, я чувствую дрожь во всем теле. Признаю, в моей жизни произошло много странных совпадений. Но что, если это не совпадения?
– Если мы обнаружим, – продолжает Испе́р, – что ты можешь видеть места, где обитают призраки, нам придется любой ценой сохранить наше открытие в тайне и узнать о нем больше. Намного больше! В конце концов, врагов никогда не обезоруживают силой. Их побеждают, познавая их и мотивы, которые ими движут. Это мы и должны сделать. Я доверяю тебе, ты доверяешь мне. Договорились?
Что мне ответить на это? Сообщение Испе́ра заставляет меня ощутить неловкость, в то время как мой взгляд меланхолично задерживается на его идеально изогнутых губах. Львиное Сердце использует этот момент, чтобы, слегка подпрыгнув, взлететь в воздух. Испе́р вместе с Онклидамией немедля следуют за нами.
Холодный ветер свистит у меня в ушах, голубизна неба надвигается с немыслимой скоростью. Львиное Сердце самоуверенно стремится произвести впечатление на Онклидамию, выполняя самые невероятные маневры, поэтому у меня нет другого выбора, кроме как напряженно сосредоточиться на полете, чтобы ненароком не свалиться с его спины. Но это хорошо, потому что у меня не остается времени на другие мысли и заботы. Мое сердце становится невесомым, как перышко, когда мы парим над миром, и каждый раз, когда Львиное Сердце намеренно падает в воздушную яму, отчего у меня в животе что-то ухает и судорожно сжимается, я восторженно смеюсь.
Когда мы добираемся до серо-коричневой границы Запретного Леса, мне приходится обуздать Львиное Сердце и пропустить Испе́ра с Онклидамией вперед, потому что дороги я не знаю. Смущенно, а если честно прямо-таки загипнотизированно уставившись на гибкий хвост породистой драконихи, Львиное Сердце скользит следом за ней.