– Эгур! – вновь зазвучал из реальности все тот же голос. – Эгур, вылезай! Иначе кустарник подожгу!
Эгур вздрогнул, и усилием воли сбросил с себя последние остатки чудесного сновидения. Разоренный эльфийский город и Вандал, зовущий на подвиги, бесследно испарились. Вкруг него встали колючие стебли кустарника, сквозь которые просматривалось голубое безоблачное небо.
Полдень, решил Эгур. Самое большее – полдень. В этот самый жаркий час только и делать, что сладко спать и видеть эпические сны. И кому потребовалось оторвать его от приятного занятия?
– Эгур!
Голос был знакомый, и принадлежал он Ухряку. Это показалось Эгуру странным. Он точно знал, что Ухряк, будучи честным тружеником, поправшим все заветы предков, вкалывает в городе от рассвета до заката, и в деревню возвращается только под вечер. Что же он делает здесь в полдень?
– Эгур, выходи! – требовал Ухряк. – Не бойся. Я с миром. Поговорить надо.
Эгур почесал пальцами щеку, то и дело цепляясь обкусанными ногтями за свои огромные клыки, затем перекатился на живот, встал на четвереньки, и проворно пополз по проходу под кустарником. Это была его тайная тропа, которую невозможно было разглядеть снаружи. Вздумай кто-нибудь добраться до его логова напролом, он бы весь искололся об шипы и запутался в ветвях.
Эгур быстро прополз по извилистой тропе, выбрался из зарослей, после чего осторожно поднял голову и выглянул из высокой травы. Он сразу же увидел Ухряка – этого широкоплечего здоровяка трудно было не заметить. Тот стоял на дороге, опершись на свою лопату, и обводил взглядом заросли кустарника.
– Эгур! – зычно крикнул он.
Принципиальный орк замешкался. Ухряк, как и все остальные обитатели деревни, не входил в число его друзей. Друзей у Эгура вообще не было, ибо никто не разделял его высоких убеждений и приверженности к традиционному образу жизни. Зато Эгур прекрасно помнил, что вчера у них с Ухряком состоялся разговор, в ходе которого землекоп неоднократно озвучивал угрозы незаманчивого характера. Уж не с этой ли целью он явился сюда?
– Ну, все! – выпалил Ухряк. – Иду в деревню, возвращаюсь с углями, и сжигаю к чертям собачьим все твои кусты.
– Пожар по всей степи пойдет, – крикнул Эгур, не торопясь высовываться из травы. – Все выгорит, до самого Раздрызга и побережья.
– А и наплевать! – сообщил Ухряк.
Эгура удивило подобное отношение. Ухряк всегда был неправильным орком до глубины души, идя тем же порочным путем, что и его отец. Считал, что работать нужно много и усердно, а на нищету не роптать. И уж конечно он никогда бы, даже в мыслях, не дерзнул устроить какое-либо грандиозное бедствие. Устраивать бедствия, это правильный путь. А Ухряк этого пути всегда сторонился.
– Выходи, разговор есть, – сказал Ухряк.
– На тему? – уточнил Эгур, продолжая сидеть в своем укрытии.
– На тему нашей вчерашней беседы.
Эгур так и знал. Ухряк, судя по всему, затаил обиду на его слова, и сегодня пришел поквитаться. Даже свою работу ради этого прогулял.
Прикинув, что к чему, Эгур принял решение.
– Нет, – сказал он, – не выйду. Знаю, что ты хочешь сделать.
– Что? – спросил Ухряк.
– Бить ты меня хочешь. Да только не бывать этому. Не сегодня. А хочешь бить, так сперва поймай. Как там эльфы говорят: без труда не выловишь и рыбку из пруда. И еще что-то про саночки… забыл, честно говоря.
– Не собираюсь я тебя бить, – крикнул Ухряк, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. – Поговорить хочу, сказал же.
– Ну, мы уже, вроде как, говорим, – напомнил Эгур. – Вот и говори дальше.
– Орать, что ли, на всю степь? – раздраженно рявкнул Ухряк.
– Да ведь все равно нет никого.
– У меня глотка не чужая. Хотя бы ближе подойди.
Какая-то часть Эгура упрямо твердила ему оставаться на месте, поскольку ничем, кроме коварной уловки, это предложение побеседовать, быть не могло. Но что-то в интонациях Ухряка заинтересовало его. Орк-землекоп явно был чем-то сильно взволнован. Возможно, случилось нечто важное. Хотя, что важного может произойти в этом пропащем мире? Разве что сам Вандал восстал из мертвых и собирает орду для похода на загнивающих эльфов.