Но затем настали темные и печальные времена. Некогда великий народ отринул свой путь, и ступил на чуждую ему дорогу, ведущую в пропасть и забвение. С каждым годом Вдребезгария все больше погружалась в нищету и разруху, а честный труд не приносил ни достатка, ни радости.
Так не пришло ли время воротить взад славные времена? Не пора ли вспомнить, кто такие орки, и для чего сотворили их великие боги? Пришла, еще как пришла! Ибо народ орков стоит на распутье. Один путь ведет к гибели, а второй, верный, к славе и процветанию.
– Возьмем же секиры и мечи, братья и сестры! – почти кричал Ухряк, зверски гримасничая и яростно размахивая своими огромными руками. – Возьмем дубины и копья! И пойдем в великий поход на весь белый свет, как хаживал прежде незабвенный Вандал. Напомнил и себе, и другим, кто мы и зачем. Вернем же прежние времена, и вновь обретем процветание и смысл жизни!
Ухряк замолчал, тяжело дыша. На него с полным восторгом в глазах взирал Эгур. Обе женщины тоже смотрели на оратора.
– Браво! – донесся из-под помоста пьяный крик. – Аж до слез пробрало! Вандал…. Отец родной! Пропадаем без тебя-то. Все верно, шельмец, сказал. Живем, словно эльфы какие. А раньше-то….
Речь пьяного орка оборвалась, сменившись невнятным плаксивым бормотанием.
Старшая женщина вытащила из котомки две монетки, бросила их к помосту, после чего обе они пошли по своим делам.
Еще через полчаса на площадь прикатил свою бочку торговец квасом, и остановился в тени, недалеко от помоста. Ухряк, уже ни на что не рассчитывая, произнес свою речь и ему. Торговец внимательно выслушал, одобрительно кивнул головой, и даже бесплатно налил Ухряку с Эгуром одну кружку кваса на двоих.
– Ничего мы здесь не добьемся, – угрюмо проронил Ухряк, сидя на краю помоста. Время близилось к вечеру. Он выступил уже несколько раз перед пятью орками, но весь результат его усилий составили жалкие монетки, которыми слушатели поощряли оратора. Похоже, они просто не понимали, кто он и о чем говорит, и принимали его за какого-то бродячего артиста.
– Нельзя отчаиваться, брат, – произнес Эгур. – Кто сказал, что будет легко?
– Что будет так трудно, тоже никто не говорил, – ворчливо заметил Ухряк.
– Вандал тоже не сразу весь мир ограбил, – заметил праздный орк. – Сегодня тебя выслушали одни, завтра выслушают другие. Рано или поздно, услышат все. А потом, глядишь, и поймут.
Он подбросил на ладони горсть заработанных монет, и заметил:
– На поужинать хватит. Завтра, глядишь, еще пожертвуют. Будем продолжать наше дело.
Ухряк поднял на него усталый взгляд, и с трудом выдавил из себя улыбку.
– Да, будем, – сказал он.
Вероятно, Эгур был прав. Слишком долго орки жили неправильно, слишком многое забыли. Чтобы растормошить их, придется попотеть. Хоть Ухряку и хотелось всего и сразу, он вынужден был признать, что к великой цели придется идти долго и трудно. Возможно, потратить на это всю жизнь. Но это все равно лучше, чем всю жизнь копать канавы и, однажды, околеть в одной из них.
– Мы продолжим наше дело, – повторил он тверже. – Продолжим, во что бы то ни стало.
– Да! – прозвучал из-под помоста голос не вяжущего лыка орка. – Продолжим!
Но грандиозным планам планомерной агитации населения не суждено было осуществиться. Потому что ближе к вечеру на площади появилась целая группа орков, при оружии и в некоем подобии доспехов, хотя, конечно, эти наряды больше напоминали маскарадные костюмы, нежели боевую броню. Впереди отряда стражников вышагивал высокий и невероятно толстый орк, чье округлое брюхо напоминало огромный барабан.
– А эти-то зачем сюда пожаловали? – с тревогой в голосе спросил Эгур, наблюдая за приближением стражи.
Ухряк, тоже ощутив укол беспокойства, поспешил спрыгнуть с помоста на землю.
– Может, тоже хотят послушать про знаки? – предположил праздный орк.
Ухряк поморщился, и чуть слышно проворчал:
– Сомневаюсь.
Стражники подошли к ним и остановились напротив. Их предводитель надвинулся на Эгура так решительно, что тот вынужден был попятиться, дабы не быть раздавленным огромным брюхом.
– Что тут такое? – рявкнул толстяк громко.
Ухряк и Эгур оробели. Оба прокручивали в голове свои действия, прикидывая, не совершили ли они чего-либо незаконного. Так уж сложилось, что при общении с городской стражей каждый орк в Вдребезгарии непременно чувствовал себя в чем-то виноватым.
Наконец слово взял Ухряк:
– Господин, мы ничего такого не делали. Мы просто позвонили в колокол.
Предводитель стражников перевел взгляд сердитых глаз с Ухряка на колокол, висящий на помосте.
– Зачем? – резко спросил он. – Кто разрешал?