– Можно, конечно, спуститься, поглядеть, – нехотя произнес Эгур. Хотя по нему было видно, что сказать он желает иное. Но орк есть орк: думает, вроде, правильно, а делает абы что.
– Давай спустимся, – согласился Ухряк. – Пока ведь ничего страшного не случилось.
Эгур хотел заметить, что ключевое слово здесь «пока», но решил не нагнетать. В конце концов, Ухряк был прав. Не съели же их до сих пор. Возможно, в этом подземелье им вообще нечего опасаться. Даже демонические сущности, или кто там вечно пожирал Ухвата заживо в детских страшилках, не существуют вечно. Истаивают, рассасываются, и исчезают бесследно. С тех пор, как орки заселили Вдребезгарию, прошло немало лет. За этот срок могло рассосаться все, что угодно.
И два соратника зашагали вниз, не забывая осматривать ступени на предмет искомого медальона.
Глава 9
Была, в числе прочих, одна история о неугомонном орке Ухвате, которая особенно запомнилась Ухряку еще с детства. Все истории об Ухвате были мрачны и безнадежны, их наполняла жуть и отсутствие даже намека на счастливый финал. Но одна история особенно впечатлила Ухряка, и всякий раз, когда ему рассказывали ее на ночь глядя, маленький орк едва ли не до самого рассвета лежал без сна, источая трусливый пот и вздрагивая от каждого шороха.
Суть истории сводилась к тому, что безрассудно отважный Ухват, по своему обыкновению, полез в какое-то древнее подземелье, с целью пошарить там и найти сокровища. И вот спустился он под землю, бродил по мрачным коридорам и залам, но с ним ничего не происходило. Он бродил и бродил, спускаясь все глубже во тьму, и с каждой минутой все больше убеждаясь в том, что бояться нечего. В подземелье было мрачно, холодно, жутко, но и пусто. В нем не обитали ни демоны, ни призраки, ни иные существа зловеще-сверхъестественной природы, имевшие склонность употреблять орков в пищу.
История была необычная, поскольку, как правило, силы зла набрасывались на Ухвата сразу, едва он переступал порог очередного подземелья. А тут ничего такого. И маленький Ухряк, слушая эту страшилку, начинал робко надеяться на счастливый финал. Вдруг хотя бы в этот раз многострадальному Ухвату повезет, и он не окончит свою жизнь в лапах чудовища, и не будет проклят каким-нибудь жутким проклятием, которое в сто раз хуже смерти? А Ухват спускался все глубже и глубже, не встречая в подземелье ничего ужасного. Нетипичный счастливый финал уже казался неизбежностью, и юный Ухряк уже представлял себе довольного Ухвата, который, живой и здоровый, выбирается из тьмы подземелья на свет, таща на плече туго набитый сокровищами мешок. Но внезапно, когда, казалось, ничто не предвещало беды, на самом темном и глубоком уровне подземелий Ухват сталкивался с чем-то запредельно кошмарным. То был не просто какой-то призрак или демон. Нет-нет. Там, внизу, в зловещем ледяном мраке, обитало настоящее матерое зло. И проделывало оно с несчастным Ухватом такое, что после данной страшилки Ухряку еще неделю снились сочные кошмары, заставлявшие его просыпаться с истошным криком.
Эта история была самой жуткой из всех сказаний об Ухвате, поскольку вначале успокаивала мнимой безопасностью и давала надежду на счастливый исход, а завершалась каким-то запредельным кошмаром, от которого многие дети орков, в комплекте с сильным характером, приобретали также проблемы с дикцией и преждевременную седину. Этот эффект был особо силен, если попадался талантливый рассказчик, который умел вначале усыпить бдительность малолетних слушателей, а затем внезапно ввергнуть их в пучину ужаса. В этом случае будущие обладатели крепкого, как гранит, характера, остаток ночи проводили в состоянии дикой паники, беспокойно ворочаясь на неизбежно мокрых лежанках.
Почему-то именно эта история вспомнилась Ухряку, когда они с Эгуром миновали спуск, и оказались на очередном уроне древнего подземелья. Чем-то их нынешняя ситуация напоминала ту самую страшилку. Они, как и былинный Ухват, забрались в подземелье, бродят здесь уже довольно долго, и до сих пор не подверглись нападению со стороны потусторонних сущностей. Даже не видели здесь ничего такого, что могло бы испугать. Находиться в подземельях, конечно же, было неприятно, и здешняя обстановка заметно давила на психику, но объяснялось это тем, что орки, привыкшие жить на просторе, среди бескрайних степей, традиционно не любили тесных замкнутых пространств. Особенно, если те располагались ниже уровня земли. Но кроме этой потомственной неприязни к пещерам и подземным сооружениям рукотворного типа, Ухряк не чувствовал ничего. Он не ощущал чьего-то зловещего присутствия, не фиксировал на себе полных лютой ненависти загробных взглядов. Не было даже тошнотворного запаха гнили и разложения, который, согласно страшилкам, всегда сопровождал демонических обитателей подземелий.