И плита, успевшая основательно прикипеть к гробу за минувшие века, поддалась, не выдержав могучего натиска орка. Орки вообще сильны по части натиска. Что-то разрушить, опрокинуть, повалить, сломать до неподлежащего ремонту состояния – в этом они мастера. Вот и древняя плита, признав силу Ухряка, медленно и с тихим скрежетом, поползла в сторону, открывая нутро саркофага. Когда образовалась щель достаточных размеров, чтобы возможно было заглянуть внутрь, Ухряк прекратил толкать плиту, и они с Эгуром склонились над гробом. Ожидали увидеть в нем все, что угодно, даже морально готовились к тому, что из каменного ящика на них бросится что-то потустороннее, страшное и с большими зубами. Но когда Эгур опустил над щелью фонарь, оба одновременно издали вздох и облегчения, и разочарования.
Не было в саркофаге ни притаившегося монстра, ни бесценных сокровищ, ни могущественного оружия древних. На его дне темнели рассыпающиеся в прах останки какого-то существа – жалкие косточки, истлевшие настолько, что уже невозможно было установить, кому они принадлежали при жизни. Точно, что не орку – таких мелких и тщедушных орков на свете не бывает, и никогда не было. Наоборот, предания гласили, что встарь орки были еще больше, чем ныне, выше на две головы и шире втрое.
– Ну, хоть не съели, что уже хорошо, – облегченно выдохнув, сообщил Эгур, и нервно хихикнул.
– Просто кости, – произнес Ухряк, даже не пытаясь скрыть разочарования. Может, все эти сказки о таящихся в подземельях сокровищах, сказками и являются? Древний народ, покидая эти земли, мог забрать все ценное с собой, оставив на месте только то, что тащить куда-то было либо трудно, либо незачем.
– Знаешь что, – сказал Эгур, – давай-ка выбираться отсюда. Мы и так уже сделали больше, чем отважился бы сделать любой другой орк. А если эта Гролла хочет заполучить обратно свой медальон, пускай спускается сюда, и ищет его сама.
– Пожалуй, твоя правда, – согласился Ухряк, невзначай опершись на сдвинутую с места плиту. Он не толкал ее, просто оперся, совсем легонько, даже силы не прикладывал. Но и этого хватило.
Каменная плита, которую прежде ему пришлось толкать с таким напряжением, что едва портки не лопнули, вдруг с поразительной легкостью скользнула в сторону. Один ее край резко взмыл вверх, едва не вышибив Эгуру все зубы, другой скользнул вниз. Крышка наклонилась, встав почти вертикально, и с умопомрачительным грохотом рухнула на пол, расколовшись на несколько больших обломков.
Орки стояли перед гробом, оцепенев от ужаса, и слушали, как эхо произведенного упавшей плитой шума продолжает раскатываться по мрачным коридорам подземелья. Этот грохот, вероятно, слышали даже на поверхности – так, во всяком случае, показалось Ухряку. И уж конечно он докатился до самых отдаленных и мрачных участков подземелья.
Эхо долго гуляло по земным недрам, и очень нескоро под мрачными сводами вновь воцарилась тишина. Но последователи Вандала продолжали стоять, застыв двумя статуями, и ждать чего-то. Чего-то неизбежно ужасного, поскольку теперь все здешние монстры были поставлены в известность о том, что в их логово пожаловали незваные гости. Ну, или еда – это как посмотреть.
Первым рискнул пошевелиться Эгур.
– Во имя духов! – прошептал он, слыша громоподобные удары собственного сердца, которое едва не разорвалось от страха. – Ухряк, ты зачем это сотворил?
– Да не нарочно я, – виновато пробормотал орк. – Я ее даже не толкал. Она сама. Это все темные заклинания, начертанные на плите.
– Ладно, не важно, – отмахнулся Эгур. – Вот теперь точно надо уходить. Нет тут никаких сокровищ.
– Да, да, ты прав, – горячо согласился с соратником Ухряк. – Пошли-ка отсюда. Я уже до костей промерз. Правда, вот сейчас порядочно так вспотел.
Они направились к выходу из зала, планируя вернуться тем же путем, которым пришли сюда, но выйти в коридор не успели. Потому что оттуда, из коридора, донесся звук, более всего похожий на тяжелое хриплое дыхание. Он как будто долетел издалека, и прозвучал чуть слышно, но оба орка могли поклясться, что им не померещилось. Об этом же свидетельствовали их внутренности, которые внезапно сковало таким жутким холодом, что Эгур начал всерьез опасаться, что из-под него вот-вот посыплются сосульки.
– Что это было? – прошептал Ухряк, со страхом вглядываясь во тьму коридора.
– Не знаю, – тем же сдавленным шепотом ответил ему Эгур. Фонарь в его трясущейся руке сильно подрагивал.
Не успели они опомниться, как звук повторился. Это был все тот же хриплый вздох, но на этот раз прозвучал он заметно ближе. Оба орка расслышали его предельно четко.