Утолив жажду, они потащились к Гролле, рассчитывая на то, что девушка уже проснулась. Куда делся Рыгрог, того ни один из них вспомнить не мог. Вчера вечером они долго сидели в трактире, вливая в себя пиво, поглощая мясо и предаваясь мечтаниям на тему их предстоящего славного будущего. Не обошлось без обсуждения весьма важного вопроса, а именно, что целесообразнее – истреблять эльфов на месте, или практично использовать оных в качестве подневольной рабочей силы? Так же Рыгрогом был поднят вопрос с эльфийскими произведениями искусства. Дескать, разумно ли уничтожать все статуи на месте, и не разумнее ли будет переместить их в родную Вдребезгарию, дабы украсить ее творениями прямых рук? На это Ухряк гневно заявил, что прививать оркам чувство чуждого им прекрасного недопустимая ересь, и что единственное, что можно сделать с творениями эльфов, это разнести их в щебень. Рыгрог, подумавши, согласился с ним, и они выпили за это. И за многое другое тоже.
Тот момент, когда Рыгрог отпочковался от коллектива, соратники не запомнили, поскольку, к тому времени, успели основательно набраться. Теперь же, плетясь по пустым улочкам Хрюмгорта, они решили, что сын малого вождя передумал идти с ними в поход, и сейчас отсыпается у себя дома. Они его за это не винили. В конце концов, он хотя бы накормил и напоил их, то есть какую-никакую лепту в великое дело возврата на истинный путь, внес.
Еще на подходе к кузне они услышали мелодичный звон молота, который громом отозвался в их тяжелых и мучимых болью головах. Затем они увидели Гроллу. Та уже была за работой. В своем кожаном фартуке она стояла возле наковальни, и что-то увлеченно выстукивала небольшим молоточком. Ухряк почувствовал, что еще немного, и от этих звуков у него взорвется голова.
– Доброе утро, – поприветствовал девушку Эгур.
Та прекратила стучать и подняла на них взгляд. В нем читалось удивление. Она явно не рассчитывала увидеть их снова.
– А, опять вы, – произнесла Гролла, изучая помятые физиономии страдающих похмельем орков. – Вижу, боретесь за торжество вандализма не жалея печени. Если пришли просить взаймы на опохмел, то говорю сразу – не дам!
– Не надо нам ничего взаймы, – обиженно прогудел Ухряк. – Мы по делу.
– Правда? – спросила Гролла, отложив на верстак молоточек. – По какому делу?
– По нашему, – пояснил Ухряк.
Он подошел ближе, вытянул вперед руку, разжал кулак, и на верстак, перед Гроллой, упал медальон с изображением профиля Вандала. Глаза девушки полезли на лоб. Она с немым удивлением смотрела на медальон, словно не веря тому, что видит, затем перевела взгляд на Ухряка.
– Это он? – спросил тот, указав пальцем на вещицу.
– Да, – с трудом вымолвила Гролла. Затем осторожно протянула руку, и коснулась пальцами медальона. Взяла его, и стала вертеть перед глазами, внимательно осматривая.
– Да, это он, – повторила она. – Мой медальон. Но где вы его нашли?
– Там, где ты и сказала, – проворчал Эгур, привалившись плечом к глиняной стене дома. – В подземелье.
Теперь Гролла уставилась на него.
– Так вы действительно туда полезли? – вымолвила она.
– А откуда у нас, по-твоему, эта штука? – спросил ее Ухряк. – Ты же сама сказала – медальон в Норе. Мы залезли туда, нашли его, и вот он снова у тебя. Все как договаривались. Что тебя удивляет?
– Меня удивляет, что вам хватило храбрости или глупости – не знаю, чего именно – сунуться в древнее подземелье. Да ни один орк к нему и близко не подойдет, даже если речь будет идти о жизни и смерти. Я и подумать не могла, что вы действительно это сделаете.
Несмотря на похмелье Эгур самодовольно заулыбался, дескать – поняла теперь, с кем связалась. А Ухряк произнес:
– Орки, конечно, боятся древних подземелий, но ты все-таки преувеличиваешь. В вашем так вообще проходной двор.
– Что ты имеешь в виду? – быстро спросила Гролла. – Вы встретили там других орков?
– Да, одного.
– И как он выглядел?
– Ну, невысокий такой, полный.
– С бусами, – добавил Эгур.
– Рыгрог! – прошептала Гролла. – Неужели этот болван тоже туда полез?
– Да, полез, – вздохнул Ухряк.
Гролла, однако же, быстро взяла себя в руки.
– Ну, я надеюсь, он не сильно страдал перед смертью? – спросила она с плохо скрываемой радостью. Самой не верилось, что наконец-то отделалась от докучливого ухажера навсегда. Главное теперь было убедить отца Рыгрога в том, что она не имеет никакого отношения к его гибели, а в подземелье он полез по собственной инициативе.
– Да он живой, вообще-то, – оповестил ее Эгур.
– Живой? – пробормотала Гролла, и лицо ее приняло кислое выражение. – И даже не ранен?