— Твою мать… — тихо произнес кто-то из советских сверхов. Про Грецию, положим, можно было догадаться, но Монголия? Шестнадцатая республика! Это же сродни нападению на СССР!
— Через несколько минут товарищ Сталин обратиться с речью к советскому и дружественным народам! — закончил свое выступление легендарный диктор.
— Писе-ец! — прокомментировал другой голос.
Ему не ответили, так как вместо студии телеэкран начал показывать сцену Большого театра, на которой играли «Лебединое озеро».
— Вот теперь точно писец! — заключил Красный Шторм.
Медленно тянулись минуты: казалось, время застыло, словно муха в янтаре. И только балетных танцоров ничего не могло сдержать в их стремительных пируэтах под вечную музыку. Но и этому ожиданию настал конец.
— Товарищи! Граждане ЭсЭсЭсэР и союзных рэспублик, — Иосиф Виссарионович появился на экране на фоне колышущегося красного полотнища. — Наша развэдка докладываэт, что обэзумэвшее политичэское руководство Вэликобритании приняло рэшение разваять глобальную атомную войну, нанеся стратэгический ядэрный удар по тэрриториям Совэтской России и сопрэдельным рэспубликам. Китай готов поддэржать своэго бившего поработитэля, забыв про дэсятилэтия унижэний и помощь молодой Совэсткой Рэспублики в освобждэнии от гнёта мэждународного капитала. Наши собствэнные стратэгические силы и ПРО привэдэны в самую высокую готовность…
«Вот и всё. Совсем всё,» — еще успела подумать Зима. Она сама как своего рода оператор оружия массового поражения и само оружие в одном лице обязана была знать предполагаемый сценарий обмена стратегическими ударами. По всем крупным городам и важным инфраструктурным объектам обязательно прилетит хотя бы одна боеголовка. Несмотря на всю эффективность ПРО. Таким образом, остальная территория Советской России в основном останется пригодной для проживания — но строить все придется с нуля. Теми, кто уцелел.
Однако, Вождь не закончил. И его слова заставили Любу широко раскрыть глаза.
— … Зная подлый нрав капиталистичэского мира, мы готовили и успэли приготовить наш ассимэтричный атвэт, позволяющий полностью защитить наши тэрритории от ядерного оружия, — картинка кумача на ветру за спиной Отца Народов сменилась записью съемки некого города на равнине с большой высоты. Города, накрытого тенью от гигантского шестигранника в небе!!! Через несколько секунд полыхнуло так, что камеры ослепли, потом, едва объективы опять заработали — выстоный разведчики немилосердно затрясло. Но вот изображение стабилизировалось — и непроизвольный звучный выдох раскатился по холлу гостиницы. Город был цел! Словно невидимой чертой отделен от аж светящейся ярко-бордовым равнины, где не уцелело решительно ничего!
— Как мы защитили Улан-батор от китайских ракэт, так можем и защитить наш Союз и всэ вэрные пути социализма рэспублики, — спокойно сообщил Иосиф Виссарионович. — Нэ только от врагов чэловэческой природы, но и от дэмонов. Но цэна — висока. Для этого каждый свэрх, я подчеркиваю, каждый — должэн будэт отдать свою силу. Машина, создающая защиту, начинает свой путь на большой висоте над Союзом и дружэственными рэспубликами. Подключайтесь к спускающимся с нэба эффекторам и вливайтэ в них свои силы! Это единственный шанс спасти Родину бэз катастрафичэских потэрь.
— Какого⁈ — вскочил с кресла Красный Шторм, глядя на короткие видео, демонстрирующие присоединение тех самых нитей к людям. Явно вырезанное из записей появления шестиугольника над Эгейским морем. — Да как…
Нарастающией шум с улиц заставил советских сверхов бросится к окнам — и увидеть те самые золотые нити. Отдельный пучок словно живой извернулся и потянулся к ним, с легкостью пройдя где через стекла, а где и через стену, заставив всех отшаннуться. Всех, кроме Зимы, шагнувшей к «своей» нити навстречу.
— А ну, стоять, — её негромкий голос сопровождался вспышкой холода. Внутри холла полетели редкие снежинки. — Слышали, что Коба сказал? Это наш единственный шанс! Делай, как я!
Пожалуй, обратись к жителям СССР и республик кто другой — и поверивших было бы гораздо меньше. Но Вождь… с его именем на устах в окопах Второй Мировой почти в каждой советской семье шли умирать отцы и деды. Потомки не подвели. Не все, нашлись сверхи с гнильцой. Что ж, им же хуже.
Зима отдавала честно накопленное за годы службы. За долгую, долгую жизнь. И почему-то ей от этого становилось все легче. Словно все прожитые вёсна и зимы уходили по тонкому усику в небо, к огромной шестигранной штуковине. Она вдруг почувствовала то, что, оказывается, не чувствовала давным давно — сквозняк в комнате, прохладу воздуха, разные запахи, услышала скрип оконных петель. Почувствовала себя человеком, а не живой боевой машиной, которой так долго была.