Друзья моей жены все подтрунивали над нами: мол вы и пару месяцев не выдержите. А вот дудки! Старшенькому, Антону уже десять, а младшенькому, Илье, семь. Оба тут родились! Ну не прямо тут, в роддоме в Москве, конечно — но сразу после родов мы их сюда привезли. Так и живем. Заслужили, я считаю. Хотя, конечно, иногда приходится отлучаться. И Любе тоже. Когда на пару дней, когда на месяц, а когда и на три. Ну что поделать — служба. Надо отдать должное Окелло: дергает маршал био-эн войск нас не так уж часто…
Хмыкнув, я разогнал посторонние мысли. Вот что бывает, когда приходится садиться за мемуары. Вот ведь дался Иосифу Виссарионовичу «взгляд из первых рук»! Ведь не скажу же ничего такого, чего б в архивах нет. Ладно хоть еще немного осталось. Правда, я неделю назад тоже так думал. А потом как присел по вечер на скамейку, как посыпались вроде уже давно забытые подробности!
— Папка, папка, там мама стол говорит ставить на веранду надо! — высунулся из окна Илья.
— На открытую, что ли? — удивился я. Солнце уже коснулось верхушек деревьев, и воздух стремительно свежел. Как бы заморозки первые ночью не ударили.
— Она говорит: «сегодня этот день!»
День свадьбы⁈ Нет, я б так не опростоволосился. И не день рождения точно. О чем это она? Ответ явился мне с неба. Орбитальная станция распустила рефлекторы-лепестки и маленьким солнышком засияло на небосводе вместо заходящего! Точно, мне ж говорили о программе продления солнечного дня в средних широтах. Что ж, повод поужинать на веранде железный.
Лучи Солнца, пусть и отраженные от орбитальных зеркал, грели как днем. Зим… Люба откровенно наслаждалась, подставляя щеки и открытые плечи, не отказав себе в капризе поужинать в летнем платье. Контраст с тенями, куда был загнан коварный осенних холод, впечатлял. Впрочем, товарищ Глебова могла легко в таком наряде и зимой прогуляться километров этак десять. Ей будет холодно, но замерзнуть — не замерзнет. Небольшие бонусы беспорочной многолетней службы советской супергероиней.
А уж как моей жене Гвен завидует. Ей-то досталось электрочувствительность, когда она отдала свою эссенцию. Гвен-Гвен, голубка моя. Вроде столько раз уже говорили и вдвоем, и втроем — и так и не получилось расставить все точки над «i». Одна надежда: жизнь у нас теперь у всех длинная. А время, как известно, все на свои места расставлять умеет…
— Дети, вы домашнее задание доделали? Тошка? Илья? Ну-ка, глаза в глаза! Вот вы шалопаи! Ноги в руки и за полчаса все что доделано было!
— Может, помочь? — глядя вслед сорванцам, предложил я. — Я тут посмотрел, что мелким задают — аж волосы дыбом стали!
— Если не справятся — поможем, — Зи… Люба с самым честным видом что-то вложила в мою ладонь. Да не что-то, а штопор!
— Немного романтики для нас двоих, — усевшись на край веранды, жена вручила мне бутылку вина.
— Надо было заранее открыть, продышаться дать… — я с сомнением покрутил тару и без особых усилий достал пробку.
— Не занудничай, — моя красавица села, облокотившись на меня. — А то я подумаю, что вместо большого зеленого громилы мне подсунули доктора наук.
— Я, вообще-то, всего лишь кандидат в области межвидовой социологии…
— Вот-вот!
Ну и разумеется, такой замечательный вечер не мог не испортить вызов с работы.
— Что опять стряслось? — прямо из гостиной портал привел меня в холл службы Социального Вмешательства. — Такое, что без меня — никак?
— Рутинное неинвазивное исследование Плоскости номер 68 привело к… — поедая меня глазами, затараторил дежурный оператор, но его прервали.
— Тхвои с-сородичи ресшили поихрать с-своими ядерными хлопусшками!
— Вака, какими судьбами! — одновременно удивился и обрадовался я спутнику Окелло. — Василий Аларович, здравствуйте!
— Привет, Глебов, — усмехнулся негр. — Вот, изволь видеть собственными глазами: первый своего вида ящер, получивший аттестат зрелости. И сразу же напросился к нам на стажировку.
— У вас форма крас-сифая! — зубасто изобразил улыбку первый выпускник межвидовой программы реабилитации уже-не-саваран. Смахнул с красного рукава несуществующую пылинку, поправил на вытянутом черепе фуражку. — Сшуткха!