Путь крови и ненависти подошел к своему логическому завершению. Очевидно, само мироздание противится существованию таких, как Крэйн, и рано или поздно стирает их из списков живых. Кого-то ловят, кого-то устраняет более ловкий коллега, а кто-то просто исчезает, оставив после себя зловещую память.
Вожак волчьей стаи прыгнул вперед и вцепился зубами в ногу Крэйна, остальные волки, рыча и огрызаясь, последовали его примеру. Сотни вспышек острой боли пронзали тело, под ногами бесновались мохнатые убийцы, опьяненные запахом и вкусом крови, а Крэйн хохотал и кричал в ночное небо:
— Почему?
Крэйна охватило дикое желание узнать — кто в ответе за все это? Отец? Бог? Дьявол? Почему ему было позволено жить и лишать жизни других, когда ему вздумается? Крэйн не мог умереть, не узнав этого.
Смерть такой же дар, как и жизнь. В свое время Крэйн щедро раздавал его обществу, в глубине души желая получить в ответ то же самое, но не признаваясь в этом даже себе самому. А сейчас он с негодованием отвергал дары смерти, такие вожделенные прежде, но сейчас абсолютно не нужные. Крэйн должен, обязан увидеть и призвать к ответу виновника, позволившего ему играть со смертью. И ни зверь, ни человек не помешают убийце сделать это. Ради этого он готов продать остатки души дьяволу.
Вожак стаи взметнул мощное тело в прыжке и сомкнул зубастые челюсти на горле привязанного к дереву человека.
— Крэйн должен, обязан увидеть и призвать к ответу виновника, позволившего ему играть со смертью, — прочел вслух Гудвин и радостно захихикал, потирая руки. — Что ж, мистер Крэйн, весьма вам благодарен. Вы — моя самая удачная фантазия.
Он выдернул лист бумаги из своего старенького «Ундервуда» и еще раз с удовольствием пробежал глазами напечатанное.
Роберт Гудвин был довольно посредственным бульварным писакой, но его «сенсационные» романы ужасов неплохо раскупались нервными старыми девами, восторженными юнцами и скучными клерками. Критики в пух и прах разносили каждую книгу Гудвина, что, впрочем, не мешало издательствам исправно выпускать небольшие тиражи на потеху не слишком разборчивой публике.
Гудвин подколол лист к рукописи и довольно вздохнул, как человек, достойно выполнивший свой долг перед обществом. В доме было тихо, что неудивительно — Гудвин частенько засиживался в своем кабинете далеко за полночь.
Вдруг его внимание привлек странный звук за спиной, едва слышный, но отчего-то очень тревожащий. Кап. Кап. Словно капало на паркет нечто густое и тягучее. Вроде крови. Остатки седых волос на затылке Гудвина зашевелились, сердце ухнуло куда-то в район желудка. Проклиная свое нездоровое воображение, он обернулся и похолодел от суеверного ужаса.
Буквально в двух шагах стоял истекающий кровью мужчина. Одежда его была изодрана в клочья и обнажала многочисленные рваные раны. Шея представляла собой страшное зрелище — из нее толчками плескала кровь и скапливалась в уже довольно приличную лужу на полу.
— Крэйн? — не веря своим глазам и задыхаясь от страха, спросил Гудвин.
Мужчина сунул руку в карман и извлек оттуда бритву. Открыл рот, в горле его заклокотало. Крэйн кашлянул, выплюнул на пол сгусток крови и произнес:
— Не стоило вам играть со мной, Гудвин.
Потом взмахнул рукой, лезвие бритвы тускло сверкнуло, и писатель забился в агонии на полу, опрокинув стул и схватившись руками за горло.
Тело Гудвина нашла экономка, когда вошла рано утром в его кабинет для ежедневной уборки. Она же и вызвала полицию. Следствие показало, что пятидесятидвухлетний Роберт Гудвин скончался от резаной раны шеи, полученной чрезвычайно острым лезвием.
Орудие преступления не нашли, как и следов присутствия в доме посторонних. Двери и окна были самым тщательным образом проверены, но следов взлома не оказалось. Рукопись, над которой писатель трудился последние несколько недель, исчезла.
Преступление так и осталось не раскрытым и пополнило архивы Скотленд Ярда, затерявшись среди сотен подобных загадочных случаев.