Так и с нациями и национально-культурными проблемами. Все то материальное и духовное богатство, накопленное народом, даже если он не успел пройти весь путь национального бытия, остается в каждом из нас как историческая память, как часть нашей индивидуальной души, нашего мировоззрения, нашего «Я». Поэтому оскорбления нации, которой уже вообще-то и нет как социальной реальности, воспринимается как личное оскорбление каждого представителя-потомка этой нации. Поэтому эти неосторожные или умышленные оскорбления и ущемления воспринимаются более болезненно и конфликтно. Задевая нацию как социальную общность можно рассчитывать на то, что часть представителей этой нации это не воспримут личностно. Когда же задевают историческую память, все, кто по воле случая родился и вырос в материальной и духовной культуре, созданной этой нацией, воспримут это как персональное оскорбление, ибо это задевает не «социальное тело» нации, а душу отдельного человека. Переход нации из социального «фюзиса» в социальный «метафюзис» сделал нацию духовной, субъективной реальностью, которая отличается от объективной реальности своей проницаемостью, способностью пронизывать все однородные (родственные) души. Наций — нет, но есть мы — люди, выросшие в определенной культуре, носители исторической памяти этой культуры в форме наших собственных душ, наших индивидуальных «Я». Национальные проблемы и конфликты теперь более болезненны, ибо речь идет о духовной (метафизической) боли, которая намного острее, чем боль телесная (фюзисная).
Решение национально-культурных проблем, если правильно понимать и ставить проблему, не в создании таких исторических общностей людей, которые отделены от других народов изолированной (охраняемой, обороняемой) государственной территорией, особой экономикой и изолированным рынком, никому непонятным (кроме «своих») языком и душой, не интересной и непонятной для других. Другими словами — не в реанимации нации как социальной реальности телесно, фюзисно, эмпирически. Что невозможно в силу однонаправленности исторического времени, которое не течет вспять даже по воле целых народов и великих людей. Закон бытия для всех людей и народов один и универсален. Судьбы — разные, но закон — один. Нравится или нет, но с этим невозможно не считаться. Всем не нравится стареть, но никому еще не удавалось повернуть временной (исторический) процесс назад.
Понимание нации на современном векторе истории человечества не как социальной телесной (эмпирической, фюзисной) реальности, а как духовной (метафюзисной, теоретической, сущностной) реальности, во-первых, во многом объясняет обостренную болезненность современных национальных проблем и конфликтов, во-вторых, требует совсем иной стратегии, методов и средств их решения. Если вывод изложить очень схематично, то речь должна идти не о реставрации отживших социальных институтов, что будет только во вред данному народу в стратегическом аспекте его истории, а речь должна идти о лечении душ людей и народов, обиженных и оскорбленных. И о недопущении таких оскорблений и обид.
4. Гуманизм евразийской идеи и практики
Во многих работах евразийство понимается как некий синтез Востока и Запада в пространственном, временном (историческом), языковом, этическом, эстетическом, религиозном, бытовом и вообще культурном планах{199}. Хотя теория евразийства сознательно создавалась, так сказать, «под Россию»{200}, термин стал употребляться в самом широком смысле как обозначение для любого соприкосновения народов и государств европейского и азиатского континентов{201}.
Когда речь идет о «южном евразийстве», вспоминают всю историю экспансий и агрессий европейских государств на азиатские (например, супердержаву Александра Македонского) или наоборот азиатских на европейские (арабский халифат). Римляне, византийцы, турки — все, так или иначе, приняли участие в попытках создания государств, включающих в себя народы, проживающие на двух соседних континентах.
«Северное евразийство», как правило, связывают с экспансией России на Юг (Кавказ) и Восток (Среднюю Азию).