- Ты жил легко? - повторил Скала, не отводя от меня глаз.
- Да, легко, - ответил я,
- У вас много еды, Пришелец?
- Много.
- У нас мало. А дети просят еды...
- Понимаю.
- И воинов мало у нас. Мне пора.
- Куда это пора?
- Домой.
- А как тебя примут?
- Они не поверят, что я это я, а не дух мой, возвращенный Неизмеримым. Они не пустят меня в деревню- испугаются. - Скала хитро сощурился и протянул к моему лицу раскрытую ладонь. - Ты им скажешь: "Вездесущий не захотел взять воина, великого воина, добывшего сок Белого Цветка. Вездесущий и Неизмеримый уважает храбрых и дарит им волю. Ты им прочитаешь письмо и прочитаешь ответ".
- Ответа же нет еще?
- Мы его напишем.
И мы сварганили хвастливое, я бы сказал, нагловатое послание, адресованное племени Изгнанных. Вездесущий излагал следующее соображение; взятое нами за основу: дескать, Сын Скалы - непревзойденный воитель, таких воителей на Синей еще не рождалось, и вряд ли родятся. В гвардии Вездесущего таких, как Скала, можно смело утверждать, единицы. Однако юноша совершил еще не все подвиги, так пусть он их совершает во благо и процветание племени и пусть изгнанные вернутся в свою плодородную долину у Большой Воды, пусть найдут там Камень, где записаны Истины. Молодой и отважный воин поведет свой народ к Большой Воде. И когда Сын Скалы совершит все эти подвиги, тогда он будет Великим не только на Синей, но и в гвардии Вездесущего, Неизмеримого и Вечного. И лишь тогда воин будет вознесен на небо, чтобы жить среди звезд. Такова отныне судьба Сына Скалы Непревзойденного, предопределенная свыше раз и навсегда.
В древности на подобных бумагах ставили печать: с подлинным, мол, верно. Жаль, что у меня нет такой печати!
- Ты ведь не бросишь меня, Пришелец? - Скала сгорбился, сидя на песке, и поглядел на меня исподлобья, как побитая собака. Настоящей искренности между нами еще не было - абориген не до конца доверился мне, он готов был, чувствовалось, встретить любой подвох, исходящий от меня, с обреченной покорностью; он знал, что я почти" бог, а боги не имеют прочных уз с людьми, и воля богов капризна.
- Я не брошу тебя, мы будем вместе совершать подвиги, предписанные Вездесущим.
Воин поклонился мне, коснувшись лбом травы. Уши его просвечивали и подрагивали, словно крылья бабочки,
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
...Я стою посреди холла. На мне фуфайка особого свойства - она дает прохладу, когда жарко, и греет, когда холодно. На мне мягкие брюки серого цвета и тяжелые ботинки, не имеющие сноса, вечные. На мне пояс с ножом, подаренным казахом, через плечо на мягкой цепочке - "лингвист". Вот и все.
- Пойдем, воин!
- Пойдем, брат мой.
2
Здесь, на Синей, настала короткая благодать: небо было чистое, высокое, и края облаков выделялись над чертой горизонта, там они лежали в несколько слоев и смотрелись на срезе, в самом низу - угольно-черные, выше - фиолетовые и вдруг сразу, без полутонов, оранжевые, лимонные и пурпурные. Эти краски были до того веселые, до того милые сердцу, что я вновь испытал чувство неизбывной симпатии к этой планете с непокладистым норовом. Я обнял Скалу за плечи. От моего отважного воина шибко пахло мылом. Ему нравился этот запах, мне- не очень. Но мне нравятся облака над чертой горизонта. Он манит, горизонт; а что там, дальше и дальше? Какие там живут народы, и какие они думают думы?
- Скала, как вы называете эту речку? - Я ткнул пальцем на воду, текущую перед нами. Там, в глубокой и спокойной воде, опять плавали рыбы со старушечьими лицами и выпученными, словно от натуги, глазами.
Скала ответил, что речка эта без названия, потому как воины его племени сюда не забираются - нечего здесь делать.
- А джунгли? - Я показал рукой за спину. - Разве там нет охоты?
Деревья, нестройные в стволах и невысокие, ветвились во все стороны, сплетались стеной, и через ту живую стену пробиться было невозможно. За стеной царит сырой полумрак, здесь, наверно, место обитания всякой нечисти летающей и ползающей. Над джунглями вздрагивал воздух, выше и дальше перспектива смотрелась как через выпуклую линзу.
- В лесу трудная охота, Пришелец, - ответил Скала. - Опасная охота. Гиблая.
- Итак, вперед?
Скала молча кивнул и перепрыгнул через речку. За нами двинулась танкетка.
- Голова, оставь машину при себе - в сопровождении не нуждаюсь. - Не могу оставить машину при себе.
- Отчего же?
- Устройство автономно и выполняет Космический Устав. Пункт первый Устава гласит: роботы охраняют человека.
- Выходит, от этой каракатицы не избавиться?
- Она автономна, Ло.
- Ну, бог с ней!
Я снял ботинки. Трава покалывала ноги, но идти было приятно. В лицо бежал ветерок, дышалось легко. Впереди тянулись песчаные холмы, попадались кустарниковые рощи с мелкими и твердыми листьями. И ничего примечательного: скучные холмы, трава и песок. Я внушал Скале, идущему рядом, что хочу стать таким, как он, и добывать пищу так, как добывает он. Скала по первости эти слов" принимал за шутку, но, поняв наконец, что намерения мои вполне серьезны, сказал:
- Там, где ты обитаешь, много таких глупых?
- Мало таких глупых, брат.
- И я думаю - мало.
Воин явно забеспокоился, он поднимался на носки, из-под ладони оглядывал места, по которым мы проходили, пока не нашел, что искал: мы остановились перед деревом с черным искореженным стволом. Это дерево свело судорогой, не иначе. Свело и не отпустило. Листьев на этом чуде природы почти не было, на ветвях висел мох, ниспадая будто с головы ведьмы. Тем не менее Скала торжествовал - для начала он пустился в пляс, причмокивая губами, потом нагнулся и стал копать руками яму. Песок струёй хлестал между ног воина и падал за его спиной с шелестом. Я присел неподалеку и надел ботинки-ступни горели, я их с Непривычки натер о жесткую траву. По плоской спине воина уже катился пот, но струя песка не тоньшала и не прерывалась. Скала вырыл окопчик и погрузился в него, наружу торчала лишь голова. Я почему-то устал, руки мои дрожали и ломило плечи.
- Голова, почему я такой слабый?
- На Седьмой кислорода чуть меньше, чем на Земле. Не рекомендую долгой работы и резких движений - нужно определенное время для адаптации.
- Спасибо.
Еще две задачи предстояло решать неотложно: во-первых, я не прочь был пообедать, во-вторых, не прочь был и попить. Проще простого, конечно, кликнуть танкетку, но тогда зачем я дал клятву ступить на тропу предков? Слаб я! Слаб и изнежен.
Брат вылез из окопа с кривым дрыном в руках, белозубо и счастливо скалясь.
"Чему радуется, балбес? - вяло подумал я. - -Откопал кривую палку, и рот до ушей".
Скала вернулся в окоп (помаячила там его круглая голова) и снова прибежал ко мне с корнями поменьше 8 обеих руках, сел рядом и кивнул; бери! Корень покрывала мерзкая слизь, я брезгливо вытер ладонь о траву, искоса посмотрел на воина, который катал в зубах, мусолил, жевал только что отрытую, добычу и сыто урчал. Мутный сок стекал с его подбородка. Я вспомнил про пустой желудок и жажду, мучившую меня, и сунул свою порцию в рот. Сперва я не почувствовал никакого вкуса, холодная влага хлынула в горло и тоже потекла по подбородку. Я жадно пил сок ведьминского дерева, и мне чудилось, что где-то и когда-то я уже пробовал это несладкое зелье. Где-то и когда-то... Но я нигде и никогда не пил ничего подобного. Жидкость -не имела вкуса, я не мог ее ни с чем сравнить. В жаркий день, когда есть выбор, на такое пойло не позаришься, но здесь, посреди пустыни, я наслаждался до тех пор, пока Скала не вырвал скользкую палку у меня изо рта.