И вдруг Кйорт понял, что не только в доме, но и во дворе стоит гробовая тишина. Ходящий почувствовал недоброе и поднялся. Укоризненно проскрипела явно не предназначенная для взрослого человека кровать. На табурете лежала его одежда, а поверх нее — оружие. Охотник, превозмогая боль, оделся, приятно удивившись, что одежда вычищена, а многочисленные дыры тщательно зашиты. Однако его все еще смущала эта тишина. Ходящий взял оружие и настороженно вышел из спальни. За столом друг напротив друга сидели Этлуот и Дженет. Они держались за руки, а между ними дымил огарок свечи на глиняной тарелке. Оборотни выглядели постаревшими, словно десяток лет пронеслись в одну ночь. Они приветствовали охотника лишь печальными взглядами.
— Когда? — Кйорт все понял.
— Два дня тому, — тихо ответил Этлуот. — Он не выдержал крика банши. Когда мы услышали его, то поняли, что ты не послушался нас, ходящий.
— Почему ты нас не слушал? — Дженет зарыдала и спрятала лицо в ладонях.
Этлуот поднялся и прижал жену к себе:
— Почему отправился туда?! А когда мы пришли к реке…
— Прости, отец, — Кйорт склонил голову, — я не ожидал такого. Но там был Знаменосец, если ты понимаешь, о чем я говорю.
Охотник поймал удивленный взгляд и добавил:
— У меня не было иного выхода. Я изгнал его.
— Ты погубил нашего сына…
— Знаменосец приходил не просто так, а в городе я изловил Нарциллу. Это все очень странно и опасно! И я думаю, что это не случайность. Радастанцы смогли пройти через болверк Немолчания и явились сюда в своих оболочках. Не завладели какой-то душой и лишь контролировали разумом тело, а перенеслись в своей, чуждой этому Миру форме. Кроме того, если бы морозы продолжились, продолжали бы гореть позорные костры. Я спас десятки невинных. Сколько бы еще продержался мороз? Сколько костров разожгли бы викарии?
— А что нам до этого?! — воскликнула женщина. — Что нам до этих созданий, которые принесли столько мучений? Пусть бы они все передохли от лепры! Нам что? Крик банши убил нашего сына!
— Уходи, кed`lart, — продолжил говорить травник. — Мы излечили твои раны, как было должно, теперь они быстро заживут. Но уходи. Мы ждали тебя как избавление, как надежду на светлый исход, но ты принес печаль в наш дом. Неужели ты не понимаешь, что родители не должны видеть смерть своего ребенка? И теперь, когда Дагда умер, наша судьба искалечена, а старость одинока. Она стала вдовой. Уходи. Мы исполнили просьбу Эртаи и дождались тебя, но на этом все. Прочь!
— Уходи! — женщина в слезах заломила руки, и Кйорт увидел, как ее зрачки превратились в щелки, а ногти вытянулись вдвое и впились в плечи. — Уходи, прошу!
Йерро не боялся, но убивать взбешенных жрецов не хотелось. Опустив голову, он вышел прочь из этого дома. Недалеко стоял его конь. Странная ирония судьбы. Животное перенесло жуткий плач, а крепкий ребенок под защитой родительских чар не справился с ним.
Не успел охотник сделать несколько шагов, как из леса донесся топот копыт и на поляну выехал небольшой отряд. Во главе его скакал высокий человек с длинными вьющимися волосами, окруженный пятеркой пикинеров, чуть в отдалении ехали два священника. «Ch`agg! — ходящий мысленно дал себе хорошего пинка. — Я точно разрушил чары тропы, и теперь она видна. Жрецы, занятые мной и убитые горем, не успели или не стали переплетать отводное заклятие. А это, несомненно, одна из собак епископа! Крик банши до города, конечно, не долетел, но этот мог быть поблизости. И три коня без хозяев — недобрый знак».
— Приветствую собрата по оружию! — Кйорт миролюбиво развел руки в стороны ладонями вверх, встречая рыбий взгляд бесцветных глаз викария. — Я Кйорт Ларт. Вот мое разрешение на охоту в этих местах.
Ходящий достал из дорожной сумки разрешительную грамоту и протянул ее всаднику.
— Илур Эткинс, — коротко представился последний. Взмахом головы отправил четверых пикинеров к дому жрецов, а пятый подъехал к Кйорту, взял грамоту и учтиво передал ее начальнику.