Я смотрю на моего барристера[1] Питера Лоррингтона, который сидит рядом в своей царственной черной мантии с белоснежной манишкой. Его судебный парик лежит на колене. Он вставил миниатюрные наушники и смотрит прямую трансляцию новостей в своем телефоне. Я воспроизвожу в памяти его недавние слова.
«Убийство состоит из двух элементов: намерения обвиняемого и самого действия. Обвинение должно доказать присяжным наличие обоих элементов — то есть вашего намерения убить Мартина и ваших действий, направленных на его убийство. У обвинения отсутствует ключевой элемент этого уравнения. И помните: в суде присяжных может случиться все что угодно. Абсолютно все. В конечном счете нам нужно продемонстрировать обоснованную необходимость для сомнения. Мы можем это сделать».
Стратегия Лоррингтона состоит в том, чтобы перечеркнуть полицейское расследование и одновременно ознакомить суд с альтернативным вариантом развития событий, совпадающим с данными криминалистической экспертизы. С историей, где я не убивала Мартина. С историей, где полицейские крупно напортачили. Это будет его версия против версии прокурора. Собственно, это и есть суд присяжных: битва между двумя вариантами событий. Битва за чувства и сердца присяжных заседателей. По словам Лоррингтона, в конце концов решение суда присяжных больше опирается на эмоции, чем на логику.
Я жертва. Меня подставили. Я не убийца.
Дыши глубже. Войди в роль.
Жертва.
Я провожу влажными ладонями по светло-коричневой льняной юбке. Нейтральный оттенок, как и мои туфли-лодочки телесного цвета. На мне простая белая блузка — цвет невинности. Я поправляю красивые очки в роговой оправе, свидетельствующие о трудолюбии. Мои волосы коротко подстрижены, на ногтях нет лака. Меня можно принять за учительницу. Я могу быть вашей сестрой или вашей матерью. Вашей подругой. Я могла бы оказаться вами. Скромная. Сдержанная. Мягкая. Чувствительная. Потерпевшая. Да что там потерпевшая — по сути дела, оклеветанная.
Я часто и хорошо играла эту роль на протяжении моей жизни. Я могу сделать это снова. Я искусна в смене личин. Фактически я училась у одного из лучших экспертов. У моего мужа, покойного Крессуэлл-Смита.
Автомобиль останавливается. Мое сердце мерно стучит в грудной клетке.
Лоррингтон вынимает наушники и усиливает звук на телефоне, чтобы я могла слышать. Это Мелоди Уоттс, которая стоит снаружи, на вершине лестницы. Она говорит с резким австралийским акцентом.
— … обвиняемая только что прибыла вместе с ее барристером и солиситором[2].
Камера меняет угол съемки, и мы внезапно смотрим сверху на наш автомобиль. Это сюрреалистический эффект.
— Миссис Крессуэлл-Смит была выпущена под залог после обвинения, предъявленного более года назад, — говорит Мелоди Уоттс. — Сумма залога составила пять миллионов. В то время магистрат[3] Роберт Линдси постановил, что доводы Короны против обвиняемой являются обоснованными, но в итоге решил, что доводы обвинения перевешиваются рядом факторов, включая необходимость миссис Крессуэлл-Смит в подготовке к суду вместе с группой ее защитников, плюс отсутствие криминального прошлого во время ее проживания в Новом Южном Уэльсе. Он сказал… — Мелоди Уоттс проверяет цитату в своей записной книжке, — он сказал, что, хотя обвинение в убийстве принадлежит к числу наиболее тяжких, отказ от освобождения под залог не должен рассматриваться как наказание, так как в постановлении об освобождении до суда упоминается о презумпции невиновности.
Она смотрит в камеру, и солнце озаряет ее белоснежные зубы.
— Было сочтено, что миссис Крессуэлл-Смит не является угрозой для общества, и она добровольно сдала свой паспорт.
Лоррингтон надевает свой парик и поправляет мантию. У меня во рту вдруг становится сухо, как в пустыне.
Мы выходим из автомобиля.
Влажная жара ощущается как удар об стенку. Все вокруг взрывается звуками: толпа толкается, болтает, выкрикивает оскорбления и насмешки. Люди тянут руки с мобильными телефонами, делают снимки и видеозаписи. Репортерские камеры целятся в нас огромными телеобъективами. Мой барристер аккуратно прикасается к моему локтю и сопровождает меня на лестнице; полы черной мантии развеваются за его спиной. Журналисты рвутся вперед, выставляя микрофоны. Они жаждут крови. Кровь поднимает рейтинги в эпоху умирающих средств массовой информации, поэтому их отчаяние выглядит особенно безобразным.
2
Солиситор — адвокат, дающий советы клиенту и подготавливающий дела и материалы для барристера. Солиситор не имеет права выступать в суде высшей инстанции (прим. пер.).
3
Магистрат — судья низшей инстанции, санкционирующий аресты, обыски и решения о привлечении гражданских лиц к уголовной ответственности (прим. пер.).