Они подошли к тому месту, где Бинк столкнулся с зомби. Жуткое создание уже исчезло; на дорожке остался только слизистый комок грязи. Честер шевельнул его копытом.
— Настоящая грязь... и из фальшивого зомби? — Он был удивлен. — Иллюзии Королевы становятся все совершеннее.
Бинк согласно кивнул. То был тревожный вывод. Вне всякого сомнения, Королева изрядно постаралась, создавая подобную иллюзию — но ради чего? Ее магия была сильна — намного сильнее талантов обыкновенных людей: ведь она была одна из тех трех жителей Ксанта, что составляли класс Волшебников. Но даже с ее способностями было нелегко создавать каждую деталь костюмов для всех гостей, приглашенных на маскарад. Правда, костюмы Бинка и Честера были только визуальными — иначе им было бы трудно общаться.
— А тут — свежая кучка грязи, — продолжал Честер. — И настоящей грязи, а не от зомби. — Он придавил ее своей кактусовой ногой, но остался тем не менее отпечаток копыта. — Не могла ли эта гадость закопаться в землю именно здесь...
Заинтересовавшись, Бинк стал рыть землю ногой. Под поверхностью не оказалось ничего, кроме той же грязи. — И — никакого зомби.
— Ладно, мы его упустили, — подытожил он, огорченный по причине, которую не мог объяснить. Зомби казался таким реальным! — Давай лучше поищем дорогу во дворец. И хватит изображать здесь пару дураков.
Честер закивал, нелепо взмахивая кактусовой головой.
— Я не очень-то толково угадал, кто есть кто, — признался он. — А единственный Вопрос, который я мог задать Доброму Волшебнику Хамфри, не имеет Ответа.
— Почему не имеет? — спросил Бинк; они свернули как раз в новый проход.
— С тех пор, как у Чери родился жеребенок — заметь, прекрасный маленький кентаврик с пушистым хвостиком! — у нее, кажется, почти не осталось времени для меня. Я сделался вроде пятого копыта в стойле. И что мне остается?
— И у тебя то же! — воскликнул Бинк, осознав наконец причину собственного скверного настроения. — Моя Хэмели пока еще не родила, но... — У него опустились плечи.
— Не волнуйся — уж жеребенка у нее не будет!
Бинк хмыкнул, хотя, в сущности, ничего смешного не было.
— Эти кобылы... Что с ними далеко не убежишь, что без них, — печально произнес Честер.
Неожиданно из-за угла появилась гарпия. Все трое едва не столкнулись.
— У тебя что, клюв ослеп! — гаркнул Честер. — А ну посторонись, птичьи твои мозги!
— А не твои ли овощные мозги прогнили?! — оскорбилась гарпия; голос ее напоминал звуки флейты. — Прочь с дороги, пока я не скатала тебя в вонючий шар и не скрепила твоими же тупыми иголками!
— Ах, тупыми иголками!
Честер был вспыльчив, даже в хорошем настроении; теперь же, от такого оскорбления, он буквально раздулся прямо на глазах. Будь Честер настоящим кактусом, он немедленно дал бы залп своими иголками — ни одна из них не была тупой!
— Уж не хочешь ли ты, чтобы я затолкал твои облезлые перья в твою тощую глотку?!
Тут настала очередь гарпии раздуваться от злости. Почти все из встреченных Бинком гарпий были самками — этот же оказался самцом. Словом, еще одно тонкое проявление юмора Королевы.
— Конечно! — пропел гарпий. — Но сперва я выжму из тебя весь сок, зеленая морда!
— Ах так! — взревел Честер, совсем, видимо, позабыв, что драчуны среди кентавров редки.
Кактус и гарпий сцепились. Он был явно каким-то крупным существом, не привыкшим сносить оскорбления от незнакомцев. И эта странная, музыкальная речь...
— Мантикора! — воскликнул Бинк.
Гарпий замер.
— Тебе очко, кентавр. Твой голос мне знаком, но...
Бинк поначалу изумился, но тут же вспомнил, что пребывает в облике кентавра, потому-то это существо и обращается к нему, а не к Честеру.
— Я — Бинк. Мы встречались, когда я приходил к Доброму Волшебнику. Я тогда...
— Да, верно. Ты разбил магическое зеркало. К счастью, у него было еще одно. Как же ты теперь поживаешь?
— Для меня наступили неважные времена. Я женился.
Мантикора мелодично рассмеялась.
— Надеюсь, не на этом кактусе?
— Послушай, ты... — предупреждающе рыкнул Честер.
— На самом деле это — мой друг, кентавр Честер, — поспешил сказать Бинк. — Он — племянник Германа-отшельника, спасшего Ксант от...
— Я знаю Германа! — перебила мантикора. — Он был величайшим из кентавров еще до того, как отдал жизнь за нашу страну. Единственный из всех, кого я знала, не стыдившийся своего магического таланта. Его манящие огоньки однажды вывели меня из логова дракона. Когда я узнала о его гибели, то так опечалилась, что пошла и зажалила до смерти маленькое опутывающее деревце. Он был намного лучше тех копытоголовых жеребцов, которые изгнали его... — Мантикора умолкла. — Я не хочу тебя оскорбить, Кактус, ты ведь его племянник и все такое прочее. Хоть ты и мог стать мишенью для моего жала, я никогда не оскорблю память об этом замечательном отшельнике.
Не существовало более верного способа приобрести благосклонность Честера, чем похвала его дяде-герою. Скорее всего, мантикора об этом знала.
— Никаких обид! — тут же воскликнул Честер. — Все сказанное тобой — правда. Мой народ изгнал Германа потому, что кентавру неприлично обладать магией. Большинство из нас считает так и до сих пор. Даже моя кобыла, с красотой которой не сравниться... — Он покачал кактусовой головой, поняв неуместность любого сравнения. — Они точно копытоголовые.
— Времена меняются, — сказала мантикора. — Когда-нибудь кентавры станут гордиться своими талантами, а не презирать их. — Она взмахнула маскарадными крыльями гарпии. — Ладно, мне пора идти, надо еще кого-нибудь опознать, хотя приз мне и не нужен. Это, друзья, всего-навсего лишь вызов моим способностям.