И сходу мне душу свою предложил.
Леопольд криво усмехнулся, блеснув глазами:
– Вот мой папочка точно бы от подобного предложения не отказался! А я вот его душу не принял. Отец не смог меня сломать, да и воспитывал неправильно. Всё-таки я был только полудемоном. А любой вменяемый мужчина, если не полный отморозок или маньяк, не станет всех мочить просто так. Ради красивого узора из чужих внутренностей в собственной ванной комнате. Потому что это противоречит здравому смыслу, не говоря уже о банальной совести. Ведь одно дело: не любить людей, а другое – их убивать почём зря.
– Кажется, за этой историей последует какое-то головокружительное откровение, – всё ещё зло, но больше устало произнесла Алла, обхватив колено руками.
– Да, ты совершенно права. Твоя интуиция – это нечто!
– Я просто тебя хорошо знаю, – польщёно улыбнулась девушка. – Давай, не тяни, мне уже самой интересно, что дальше будет в твоей истории.
– Как оказалось, эти двое – не инициированные маги. Уже осознали, что обладают сверхъестественными силами, но бежать на телевидение и изображать Кашпировского ещё не решились. В банду попали случайно, так как оба из детдома, и с самого детства были должны тем двух негодяям, которые были старше их на два года. Про изнасилование и убийство не знали. Демона во мне оставшийся в живых брат-акробат признал сразу, так как тогда я был ещё молодым и неопытным, и рога с хвостом и красные глаза скрывать в минуты гнева не умел. Про воскрешение закричал от отчаянья, но угадал. Я тогда быстро отошёл, бессмысленного насилия никогда не любил, так что воскресил убитого. И да, ты их знаешь, это наши героические близнецы. После нашей встречи прониклись ошибками прошлого, особенно, когда узнали, с какими мразями одну баланду в детдоме наворачивали. Воскрешал я одного из братьев – а которого не скажу, вместе с одной сильной светлой колдуньей, с которой я задружился ещё в магоунивере. Назло отцу, вестимо. Поэтому братья теперь повёрнуты на мировой справедливости, защите униженных и оскорблённых и всеобщей толерантности. Братья ведь почти как одно существо в двух телах, что для одного смерть, то и для другого. И идеалы у них одни на двоих.
Леопольд замолчал и подошёл к дивану. Уселся рядом с деморализованной девушкой и взял её за руку.
– Как ты, Алла? – заботливо спросил он, заглядывая ей в глаза.
Прикрыв глаза ресницами она наслаждалась теплом его тела, касаниями, мягкими вибрациями голоса, проникающего в самую душу. И ей внезапно подумалось, насколько сложно атлантам удерживать небеса. А её любимому держать их всех и удерживать Фирму на плаву.
Опустевшая чашка медленно растворилась в воздухе.
Алла открыла глаза, в которых впервые за долгое время появились спокойствие и уверенность.
– Живая.
– Точно?
– Да, только…
– Что?
– Давай куда-нибудь денем останки этого дубля. А то вдруг меня за его убийство всё равно в Аренну отправят. Я ещё не все магические законы выучила. Ведь ты без меня совсем загнёшься. Пока ты держишь наш мир, мы должны тебя развлекать. А кто ещё тебе в чай конский возбудитель подсыпет? Да никто больше не осмелится! – пошутила она, грустно улыбаясь.
– Подсыпать мне в чай какую-то гадость желающие всё равно найдутся, но да, это будет не так весело, как с тобой, – с грустью улыбнулся Леопольд, вставая с дивана. – Лучше не смотри, это очень неприятное зрелище.
Алла не отвернулась и смотрела, почти не мигая, как остатки дубля становятся хлопьями серого пепла, как их уносит ветер, как серые завихрения стелются по полу и исчезают куда-то.
Девушка с ужасом подумала, что и это жуткое зрелище кажется ей печальным, но по-своему завораживающим.
– У вас, магов, всё не как у людей, – ворчливо заметила Алла, стирая пальцами пот со лба. И стараясь не смотреть на тёмные от копоти пальцы.
– Ты так говоришь, словно сама не ведьма, – хмыкнул шеф, развернувшись к ней.
Алла внезапно подумала, что ей иногда становится жутко, когда на неё обращено всё его внимание. Когда он больше ни на кого не отвлекается, не думает ни о чём постороннем, а сосредоточен только на ней. От пламени в синих глазах, иногда становящихся алыми, кожа будто горела, словно она перегрелась на солнце. А их души словно соединялись, взаимно проникая, просачиваясь сквозь хрупкость смертных тел.
– Иногда я в этом сомневаюсь, – Алла силой мысли заставила копоть и прочую грязь исчезнуть с её рук и лица. – В такие моменты мне кажется, что мой фантастический сон несколько затянулся… Но рано или поздно я проснусь в своей кровати, пусть и не одна, а с каким-нибудь ничтожеством, но без тебя.