— М-да… — говорил между тем Франкон, потирая подбородок кончиками мягких пальцев. — М-да… — Он посмотрел на Китинга: — Неплохо. Совсем неплохо… Да… может, чуточку, понимаешь, изысканности не хватает, а вообще… нарисовано аккуратно… Ты как считаешь, Китинг?
Китинг подумал, что четыре окна упираются прямо в массивные гранитные колонны. Но, взглянув на пальцы Франкона, поигрывающие тёмно-лиловым галстуком, решил от комментариев воздержаться. Вместо этого он сказал:
— Если позволите высказать предложение, сэр, мне кажется, что картуши{17} между четвёртым и пятым этажами скромноваты для столь импозантного здания. По-моему, здесь был бы хорош фриз с орнаментом.
— Вот, точно. Я как раз собирался сказать то же самое. Фриз с орнаментом… Только… слушай, тогда ведь придётся сменить расположение окон и уменьшить их, так?
— Да, — сказал Китинг, придавая тону некоторую почтительность, которую он часто использовал в спорах с сокурсниками. — Но окна не так важны по сравнению с благородством фасада.
— Вот именно. С благородством. Прежде всего мы должны давать нашим клиентам благородство. Да, конечно же, фриз с орнаментом… Только… Слушай, я ведь уже одобрил предварительные эскизы, а Штенгель всё тут так красиво разрисовал…
— Мистер Штенгель будет только рад внести те изменения, которые порекомендуете вы.
Франкон секунду смотрел Китингу прямо в глаза. Затем ресницы его опустились, и он смахнул с рукава пылинку.
— Разумеется, разумеется, — как-то неопределённо сказал он. — Но… ты считаешь, что фриз действительно так важен?
— Я считаю, — медленно проговорил Китинг, — что куда важнее внести те изменения, которые вы считаете нужными, чем безоговорочно одобрять каждый эскиз лишь потому, что его аккуратно выполнил мистер Штенгель.
Поскольку Франкон ничего не сказал, а лишь посмотрел на него и поскольку взгляд его был пристальным, а пальцы замерли, Китинг понял, что пошёл на невероятный риск и… победил. Он испугался своего смелого шага, но уже тогда, когда убедился в победе.
Они молча посмотрели друг на друга через стол, и оба увидели, что способны прекрасно понимать друг друга.
— У нас будет фриз с орнаментом, — спокойно и весомо сказал Франкон. — Оставь ватман здесь. Передай Штенгелю, что я хочу его видеть.
Китинг повернулся, собираясь выйти. Франкон остановил его. Голос его был весел и дружелюбен.
— Да, кстати, Китинг, позволь один совет. Строго между нами, ты только не обижайся, но к серому халату лучше подойдёт бордовый галстук, а не синий. Как по-твоему?
— Да, сэр, — непринуждённо ответил Китинг. — Благодарю вас. Завтра же увидите на мне бордовый галстук.
Он вышел и тихо прикрыл дверь.
На обратном пути, проходя через вестибюль, Китинг увидел респектабельного седовласого джентльмена. Тот придерживал дверь, пропуская впереди себя даму. Джентльмен был без шляпы и явно работал здесь. На даме было норковое манто, и она явно относилась к числу клиентов.
Джентльмен не кланялся до земли, не расстилал ковёр под её ногами, не махал над её головой опахалом. Китингу просто показалось, что джентльмен всё это проделывает.
Здание Национального банка Фринка заметно возвышалось над Нижним Манхэттеном{18}, и его длинная тень двигалась по мере перемещения солнца, подобно громадной часовой стрелке, поверх закопчённых доходных домов, от «Аквариума» до Манхэттенского моста{19}. Когда солнце скрывалось, ему на смену вспыхивал факел в мавзолее Адриана, яркими красными пятнами отражаясь в окнах домов на многие мили вокруг. По банку Фринка можно было изучать всю историю римского искусства, представленную со вкусом подобранными образцами. Долгое время дом этот считался лучшим зданием Нью-Йорка, поскольку никакое другое строение не могло похвастать таким элементом классической архитектуры, которое не было бы представлено в облике Национального банка. На всеобщее обозрение было выставлено столько колонн, фронтонов{20}, фризов, треножников, атлантов, ваз и волют{21}, что казалось, будто дом не сложён из белого мрамора, а испечён из бисквитного теста и облеплен кремом руками искусных кондитеров. Однако дом был выстроен из настоящего белого мрамора. Никто не знал этого, кроме владельцев, которые за мрамор заплатили. Сейчас дом стоял весь в пятнах и потёках и приобрёл мерзкий цвет — не коричневый, не зелёный, а как бы вобравший в себя самые неприятные оттенки того и другого. Это был цвет гнили и плесени, цвет дыма, выхлопных газов, кислот, разъевших нежный камень, более уместный в чистом воздухе пригородов. При всём том здание Национального банка Фринка пользовалось большим успехом. Этот успех был настолько велик, что Гай Франкон после этого не спроектировал ни одного строения, ибо слава создателя здания Фринка избавила его от обременительных занятий подобного рода.
{17}
Картуши (
{18}
{19}
Здание форта Кэстл Клинтон (1807–1811, архитектор Дж. Макомб) никогда не служило военным целям: с 1824 г. — место развлечений и театральных представлений. С 1855 по 1890 г. служило пересыльным пунктом для иммигрантов. В 1896 г. перестроено. С 1902 по 1941 г. в здании, названном «Аквариум», располагалось Нью-Йоркское зоологическое общество. Манхэттенский мост (построен в 1901–1911 гг.) соединяет Манхэттен с другим районом Нью-Йорка — Бруклином.
{20}
Фронтон (
{21}
Волюты (