Гейл Винанд, опытный лётчик, в одиночку совершил перелёт из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк на маленьком, специально построенном самолёте, который обошёлся в сто тысяч долларов, и побил трансконтинентальный рекорд скорости. При подлёте к Нью-Йорку он чуть-чуть ошибся в расчётах и совершил вынужденную посадку на скалистом пастбище. Посадка была очень рискованная, но Винанд выполнил её безукоризненно. По чистой случайности на месте оказалась бригада фотографов из «Знамени». Гейл Винанд вышел из самолёта. Такое происшествие потрясло бы любого аса. Винанд же стоял перед камерами, держа сигарету между двумя нисколько не дрожавшими пальцами, а лацкан его лётной куртки украшала безукоризненная гардения. Когда его спросили, каково его первое желание после благополучного приземления, он изъявил желание поцеловать самую привлекательную из всех присутствующих женщин, выбрал из толпы самую неряшливую старую каргу и, склонившись с серьёзным видом, поцеловал её в лоб, пояснив, что она напомнила ему мать.
Затем, начиная кампанию с трущобами, Винанд сказал Альве Скаррету: «Действуй. Выжми из этого всё, что сможешь», — после чего отправился на своей яхте в кругосветный круиз в сопровождении очаровательной авиаторши двадцати четырёх лет, которой он подарил свой трансконтинентальный самолёт.
Альва Скаррет начал действовать. Среди многих других шагов в этой кампании он подрядил Доминик Франкон обследовать состояние квартир в трущобах и собрать «человеческий материал». Доминик Франкон только что возвратилась из летнего отпуска в Биаррице. Она неизменно брала летний отпуск полностью, а Альва Скаррет неизменно его предоставлял, поскольку она была одной из его любимых сотрудниц, постоянно озадачивала его, и он знал, что она может бросить эту работу, когда ей заблагорассудится.
Доминик Франкон две недели прожила в спальне-мансарде в доходном доме в Ист-Сайде{47}. В комнате была стеклянная крыша, но не было окон, воды, приходилось пешком подниматься на шестой этаж. Она готовила на кухне этажом ниже, в квартире, где жило многочисленное семейство. Она ходила к соседям в гости, по вечерам сидела на площадках пожарных лестниц и посещала грошовые кинотеатры с девушками из округи.
Она носила потёртые юбки и блузки. В этой обстановке природная хрупкость придавала ей такой вид, будто она изнемогает от нужды и лишений. Соседи не сомневались, что у неё туберкулёз. Но двигалась она так же, как и в гостиной Кики Холкомб, — спокойно, грациозно, уверенно. Она мыла полы в своей комнате, чистила картошку, принимала холодные ванны в жестяной лохани. Раньше она никогда ничем подобным не занималась, но всё у неё получалось очень ловко. У неё была врождённая способность к действию, способность, которая совершенно не гармонировала с её внешностью. Новый жизненный фон её нисколько не угнетал. Трущобы были ей так же безразличны, как и светские гостиные.
К концу второй недели она вернулась в свою квартиру-пентхаус{48} на крыше отеля, выходящего в Центральный парк, а в «Знамени» появились её статьи о жизни в трущобах. Они были точны, беспощадны, талантливы.
На званом обеде ей пришлось выслушать массу недоуменных вопросов:
— Дорогая моя, неужели действительно вы написали всё это?
— Доминик, вы что, в самом деле жили в этих трущобах?
— О да, в том самом доме на Двенадцатой восточной, который принадлежит вам, миссис Палмер, — отвечала она, лениво поводя рукой в изумрудном браслете, который был слишком широк для её тонкого запястья. — Там у вас канализация засоряется через день и нечистоты заливают весь двор. На солнце они отливают синим и фиолетовым безупречных радужных оттенков… А в квартале, которым вы, мистер Брукс, управляете как опекун Клэриджей, на всех потолках растут совершенно очаровательные сталактиты, — говорила она, наклоняя златокудрую голову к приколотому к корсажу букету, где на матовых лепестках белых гардений поблёскивали капельки воды.
Её попросили выступить на собрании благотворительных организаций. Собрание было очень важное, с радикальным, боевым настроем, и организовали его самые выдающиеся в этой области женщины. Альва Скаррет был очень обрадован и благословил её.
— Иди, детка, — сказал он. — И не жалей красок. Благотворительные организации нам очень нужны.
Она стояла за трибуной в душном зале и смотрела на плоские лица, непристойно упивавшиеся собственной добродетелью. Она говорила спокойно, без бурных интонаций. Среди прочего она сказала:
— Семья, живущая на первом этаже, ближе к чёрному ходу, не утруждает себя квартирной платой, а дети не могут ходить в школу из-за отсутствия одежды. Но в забегаловке на углу отца семейства поят в кредит. Он здоров и имеет хорошую работу… Парочка со второго этажа только что купила новый радиоприёмник за шестьдесят девять долларов и девяносто пять центов наличными. На четвёртом этаже отец семейства ни одного дня в своей жизни не проработал и не собирается. У него девять детей, все на попечении церковного прихода. Скоро появится и десятый…
{48}
Квартира-пентхаус — роскошный одноквартирный дом на крыше многоэтажного здания, иногда с садиком, бассейном и т. п.; доступна только весьма состоятельным людям.