Выбрать главу
I'll work old Francon and I'll get connections and ... " Я буду работать у старика Франкона, завяжу знакомства и... "Thank you, Peter. But it won't be necessary. - Спасибо, Питер, но в этом нет необходимости. It's settled. Это решено. "What did he say?" - Что он сказал? "Who?" - Кто? "Cameron." - Камерон. "I've never met him." -Я с ним ещё не встречался. Then a horn screamed outside. Снаружи раздался гудок автомобиля. Keating remembered, started off to change his clothes, collided with his mother at the door and knocked a cup off her loaded tray. Китинг опомнился, побежал переодеваться, столкнулся в дверях с матерью, сбив чашку с нагруженного подноса. "Petey!" - Питти! "Never mind, Mother!" - Ничего, мама! He seized her elbows. - Он схватил её за локти. "I'm in a hurry, sweetheart. - Я спешу, милая.
A little party with the boys - now, now, don't say anything - I won't be late and - look! We'll celebrate my going with Francon & Heyer!" Маленькая вечеринка с ребятами. Нет-нет, не говори ничего, я не задержусь, и - слушай! - мы отпразднуем моё поступление к Франкону и Хейеру!
He kissed her impulsively, with the gay exuberance that made him irresistible at times, and flew out of the room, up the stairs. Он порывисто, с избытком веселья, время от времени делавшим его совершенно неотразимым, поцеловал её и, вылетев из комнаты, побежал наверх.
Mrs. Keating shook her head, flustered, reproving and happy. Миссис Китинг с упрёком и удовольствием взволнованно покачала головой.
In his room, while flinging his clothes in all directions, Keating thought suddenly of a wire he would send to New York. В своей комнате, разбрасывая одежду во всех направлениях, Китинг вдруг подумал о телеграмме, которую он отправит в Нью-Йорк.
That particular subject had not been in his mind all day, but it came to him with a sense of desperate urgency; he wanted to send that wire now, at once. Он весь день не вспоминал об этой трепетной теме, но мысль о телеграмме пришла к нему с ощущением того, что это надо сделать срочно; он хотел отправить эту телеграмму сейчас, немедленно.
He scribbled it down on a piece of paper: Он неразборчиво нацарапал на клочке бумаги:
"Katie dearest coming New York job Francon love ever "Кэти любимая еду Нью-Йорк работа Франкона люблю всегда Питер".
"Peter"  
That night Keating raced toward Boston, wedged in between two boys, the wind and the road whistling past him. Этой ночью Китинг мчался по направлению к Бостону, зажатый между двумя парнями, ветер и дорога со свистом проносились мимо.
And he thought that the world was opening to him now, like the darkness fleeing before the bobbing headlights. И он думал, что мир сейчас открывается для него подобно темноте, разбегающейся перед качающимися вверх-вниз лучами фар.
He was free. Он свободен.
He was ready. Он готов.
In a few years - so very soon, for time did not exist in the speed of that car - his name would ring like a horn, ripping people out of sleep. В ближайшие годы - очень скоро, ведь в быстром беге автомобиля времени не существовало - его имя прозвучит, как сигнал горна, вырывая людей из сна.
He was ready to do great things, magnificent things, things unsurpassed in ... in ... oh, hell ... in architecture. Он готов творить великие вещи, изумительные вещи, вещи, непревзойдённые в... в... о чёрт... в архитектуре.
3. III
PETER KEATING looked at the streets of New York. Питер Китинг рассматривал улицы Нью-Йорка.
The people, he observed, were extremely well dressed. Прохожие, как он заметил, были чрезвычайно хорошо одеты.
He had stopped for a moment before the building on Fifth Avenue, where the office of Francon & Heyer and his first day of work awaited him. На секунду он остановился перед домом на Пятой авеню, где его ожидал первый день службы в фирме "Франкон и Хейер".
He looked at the men who hurried past. Он посмотрел на спешащих мимо прохожих.
Smart, he thought, smart as hell. He glanced regretfully at his own clothes. "Чертовски шикарны", - подумал он и с сожалением скользнул взглядом по собственному наряду.
He had a great deal to learn in New York. Ещё многому предстояло выучиться в Нью-Йорке.
When he could delay it no longer, he turned to the door. It was a miniature Doric portico, every inch of it scaled down to the exact proportions decreed by the artists who had worn flowing Grecian tunics; between the marble perfection of the columns a revolving door sparkled with nickel plate, reflecting the streaks of automobiles flying past. Когда тянуть время стало более невозможно, он повернулся к входу, являвшему собой миниатюрный дорический портик, каждый дюйм которого в уменьшенном размере точно воспроизводил пропорции, канонизированные творцами, носившими развевающиеся греческие туники. Меж мраморного совершенства колонн сверкала армированным стеклом, отражая блеск проносившихся мимо автомобилей, вращающаяся дверь.