«Пользуются раритетом? Не доверяют компьютерам? Странно».
К реальности вернул голос капитана:
— Не отвлекайтесь, сержант.
Колин повернулся к столу.
— Приступим. Надеюсь, господа трибунал не возражают, если я поведу? — капитан оглядел сидящих справа от него офицеров. Полковник пошёл розовыми пятнами, но промолчал, а майор сделал вид, будто увлечён рассматриваемой бумагой.
— Вот и славно… итак, сержант, признаёте ли вы себя виновным в преступлении против империи?
Офицеры затихли и на арестанта уставились три пары глаз. В наступившей тишине щелчки печатной машинки звучали словно выстрелы. Колин опешил и не сразу нашёлся что ответить. Ничего себе начало. Быть может это какая-то ошибка?
— Прошу прощения, господин капитан. Не могли бы вы уточнить, в каком конкретно преступлении меня обвиняют. Хочу обратить ваше внимание на тот факт, что фраза «преступление против империи» звучит несколько расплывчато.
— Хм… — капитан пожевал губами. — Сержант, хотите сказать, что не знаете в чём ваша вина?
— Так точно, господин капитан, понятия не имею, — для наглядности он даже пожал плечами.
— Быть такого не может, — первый раз на лице капитана отразились хоть какие-то эмоции. — Во время ареста вас обязаны были поставить в известность.
— Никак нет. Две недели назад я был вызван с дежурства. По прибытии в штаб меня встретила госпожа капитан Зибровски и, сообщив о том, что я арестован, приказала сдать оружие. Меня отвезли в космопорт, оттуда на эту планету, а затем уже отконвоировали сюда, в здание военной полиции. Это всё.
— Хм… интересно. И вы даже не догадываетесь?
— Не догадываюсь, господин капитан.
— Думаю, госпожа Зибровски сможет пролить свет на эту странность, — вмешался полковник.
— Вы правы, Клаус, — от такой фамильярности полковник скривился. — Вызовите-ка её.
Утерев пот, полковник нажал скрытую под крышкой стола кнопку. Дверь немедленно распахнулась, и на пороге застыл рослый охранник. Покосившись на капитана, полковник произнёс:
— Пригласите… — голос предательски дал петуха. Откашлявшись, он повторил:
— Пригласите госпожу капитана Зибровски.
Охранник кивнул и вышел. Прошло несколько минут, прежде чем дверь снова распахнулась. За это время полковник вспотел так, что форму можно было выжимать. Капитан ожидал со спокойной миной, а майор так и продолжал разглядывать бумаги. Вошедшая женщина встала на шаг впереди от сержанта и вскинула руку в приветствии.
— Господа трибунал, капитан Зибровски по вашему приказанию прибыла.
Офицеры промолчали, а капитан поморщился как от зубной боли.
— Оставьте, госпожа капитан, давайте без официоза. Вот сержант утверждает, что был арестован без объявления причины. Как вы можете это объяснить?
Зибровски побледнела. Форма моментально стала тесной. Как она, капитан с безупречным личным делом, могла так опростоволоситься? Как минимум, это нехорошая пометка в личном деле, как максимум — ссылка на какую-нибудь богом забытую базу. И, судя по виду этого господина, скорее всего второе.
— Я… — запнулась она. — Я попытаюсь объяснить, господин… — слова с трудом проталкивались сквозь пересохшее горло.
— Господин капитан… уж попытайтесь, — он скрестил руки на груди.
— Господин капитан, — теперь Кайла Зибровски смотрела только на человека с незапоминающейся внешностью. Она поняла, кто делает погоду собрания. — Вы несомненно помните какой переполох поднялся после того происшествия. Мне поступил приказ немедленно привезти сержанта в расположение военной полиции. Возможно, в спешке, я забыла сообщить ему об обвинении. В тот момент я полагала он и сам знает, за что был арестован. Это моя ошибка, господин капитан. Уверяю, такое больше не повторится.
— Хм…
Полковника стало уже раздражать это постоянное хмыканье. Как бы он мечтал сейчас оказаться в номере гостиницы, где заказано шампанское и девчушка со смазливым личиком — он всегда любил расслабиться после «тяжёлого» рабочего дня. Но сейчас приходится лебезить перед важным «костюмом», неудержимо потея и заискивающе заглядывая в эти холодные глаза.
— Хм… — повторил капитан. — Уж постарайтесь, госпожа Зибровски, впредь подобного не повторять. Хотя я вас понимаю, переполох тогда поднялся исключительный. До сих пор ещё общественность не успокоилась. Ну да ладно, обойдёмся устным взысканием. Не смею вас более задерживать.