Конечно, все это требовало проверки, но в настоящий момент были дела поважней. Аллейн попросил хозяина гостиницы вывесить объявление, что родник временно закрыт.
Майор заартачился. Неужели Аллейн не понимает, бушевал он, что сюда съехались люди со всей страны, даже из-за границы, причем ради целебной воды? И невозможно взять и ни с того ни с сего отправить их восвояси – некоторые просто в ужасном состоянии.
Аллейн сказал, что, по всей вероятности, через два дня родник уже будет открыт.
– Два дня, мой дорогой, два! Да вы просто не представляете себе что это значит! Сегодня вечером у меня отъезжает одна партия, а завтра утром прибывает новая. Как вы думаете, черт возьми, куда я дену такую прорву народа?! Кстати, у меня нет доказательств, что вы наделены соответствующими полномочиями, а без этого я отказываюсь подчиняться. Категорически.
– Меня уполномочил Скотленд-ярд, поэтому вам, к сожалению, придется подчиниться. Одно из двух: либо это объявление пишете вы, либо здесь будет висеть извещение от имени полиции. Так или иначе родник будет закрыт.
– Кейт, прошу тебя, – подала голос миссис Бэрримор.
– Когда мне потребуются твои советы, Маргарет, я сам об этом попрошу.
Пэтрик с отвращением посмотрел на отчима.
– Я прошу, чтобы мама и Дженни покинули эту комнату, – обратился он к Аллейну.
Миссис Бэрримор немедленно встала.
– Да, конечно же, – согласился Аллейн. – Пусть дамы сделают одолжение и покинут зал суда, мистер Феррер.
Пэтрик зарделся. Тем не менее Аллейн видел, что он чувствует в себе уверенность. Адвокатский парик уже начал пускать ростки на голове юноши, и, вполне возможно, он придется ему впору.
– Минутку, постойте, – возразил майор. – Ну, ладно, ладно. Пусть будет по-вашему. – Он повернулся к жене. – У тебя, Маргарет, вроде бы мозги в таких делах хорошо варят. Повесь объявление, только вежливое. Скажи, что ввиду несчастного случая в наших местах… Нет, черт побери, это слишком страшно. Ввиду непредвиденных обстоятельств… В общем, не знаю. Пиши что хочешь. Поговори с ними. Слышишь?
Миссис Бэрримор и Дженни вышли. Пэтрик был белее стены.
– Мне кажется, мы должны оказать мистеру Аллейну посильную помощь. Ведь рано или поздно все так или иначе всплывет наружу. И всякие отсрочки принесут нам только вред.
– Превосходно! – с ехидной усмешкой воскликнул майор Бэрримор. – Выходит, мне дают урок хорошего тона? – Он вдруг спрятал лицо в ладонях. – Виноват. Сейчас, сейчас.
Пэтрик повернулся к нему спиной и подошел к окну. Майор отнял ладони. Его глаза налились кровью, выражение лица было угрюмым.
– Извините за балаган. Дело в том, что я вчера здорово набрался. – Он встал и долго сморкался в платок. – Итак, слушаю вашу команду, – браво заявил он. – Какие будут указания?
– Пока никаких. Был бы очень признателен, если бы вы смогли убедить ваших гостей не собираться возле ограждения и не ходить по дорожке. Мы постараемся в самом ближайшем времени выставить на подступах патрули, и тогда эта проблема решится сама собой. А теперь прошу меня извинить… – Аллейн встал.
– Все понял. Потолкуем с массами. И чем скорее, тем лучше. – Майор положил руку Аллейну на плечо. – Извините меня, старина. Надеюсь, вы все поняли.
Он бросил косой взгляд в сторону Пэтрика и вышел.
– Плохая игра, – сказал Пэтрик, не отрываясь от окна. – Плохая игра.
– Не обращайте внимания, – посоветовал ему Аллейн и тоже вышел.
Майор Бэрримор стоял в вестибюле нового здания, окруженный группой людей, на лицах которых было написано явное недовольство, сдерживаемое лишь острым любопытством. Майор держался потрясающе.
– Надеюсь, что вы воспримете мое заявление с полным пониманием, – разглагольствовал он. – Безусловно, для всех нас это страшный удар, и здесь нам должна прийти на помощь добрая старая британская терпимость, заложенная в нас с детства. И можете мне поверить…
Аллейн взбежал по ступенькам на второй этаж.
Мисс Эмили была одета по-дорожному. Через открытую дверь Аллейн увидел ее багаж.
Он вкратце сообщил ей о случившемся. Обычно смуглые щеки мисс Эмили побелели. Во время рассказа она не мигая смотрела на Аллейна и ни разу не перебила.
– Родерик, это все из-за меня, – сокрушенно признала старая дама, как только он умолк. – Я во всем виновата.
– Дорогая мисс Эмили… Будем смотреть правде в глаза.
– Нет, прошу вас, не надо. Эту глупую женщину приняли за меня. Если бы я последовала вашим советам, этого бы не произошло.
– Вы ходили утром к роднику и вывесили уведомление?
– Да. Как вы помните, вчера я пообещала вам не выходить из своего номера весь вечер, а также и завтракать здесь. Вот я вас и перехитрила.
Несмотря на раскаяние, овладевшее мисс Эмили, Аллейн уловил лукавство в ее искоса брошенном взгляде.
– Я пошла вывесить свой манифест, потом вернулась, и мне подали в номер petit dejeuner.[5]
– В котором часу вы отправились к источнику?
– В половине восьмого.
– Дождь шел?
– Просто потоп.
– Вы кого-нибудь встретили по дороге? Или, может, видели поблизости?
– Никого. Только этого несчастного ребенка, Уолли Триэрна. Он бежал к роднику.
– Он вас видел?
– Видел. Крикнул какую-то тарабарщину, потом издал вопль и замахал руками.
– Он видел, как вы уходили?
– Думаю, что нет. Прикрепив свой манифест, я огляделась по сторонам, но его уже нигде не было видно. Возможно, он нарочно спрятался.
– Мисс Кост вы, конечно, не видели.
– Нет!
– А ее зонт не валялся на вашем выступе над заводью?
– Нет. Там никого и ничего не было.
– Возле родника вы были примерно в семь сорок, не так ли?
– Да. Потому что без пяти восемь я уже входила в гостиницу.
– А вы не роняли свою бумажку в грязь?
– Конечно, нет. С чего бы вдруг?
– Мисс Эмили, прошу вас, попытайтесь вспомнить, не видели ли вы кого-нибудь по ту сторону насыпи или где-нибудь еще? Скажем, на молу или возле домов?
– Никого.
– А когда возвращались?
– Дождь хлестал мне прямо в лицо. Пришлось низко наклонить зонт.
– Ясно.
Оба разом замолчали. Аллейн подошел к окну, выходящему в небольшой сад. Из старого крыла вышла миссис Бэрримор. На плече у нее была корзина, в руках секатор. Она склонилась над клумбой астр и стала срезать цветы. Но ее движения были такими резкими и неловкими, что срезанные астры падали на землю. Она попыталась собрать их, но тут же уронила корзину и секатор. Закрыв лицо ладонями, миссис Бэрримор присела на корточки и замерла в таком положении. Потом резко встала и заметалась по саду, точно это был тюремный двор.
– Несчастное существо, – услышал Аллейн голос бесшумно подошедшей сзади мисс Эмили.
– Почему вы так решили?
– Я убеждена, что над ней измывается это животное, ее муж.
– Она очень красива, – сказал Аллейн. – Что это она там делает? Зачем-то трет руки…
– Это у нее такая привычка.
– Боже мой! – спохватился Аллейн. – О чем мы говорим!
Маргарет Бэрримор подняла голову, и они инстинктивно отпрянули от окна.
– Сейчас успокоится, – отметила мисс Эмили. – Глядите, собирает цветы. У этой женщины завидная сила воли.
Миссис Бэрримор быстро нарезала целую корзину цветов и ушла в дом.
– Они дружили с мисс Кост? – спросил Аллейн.
– Напротив, по-моему, они друг друга ненавидели. Я хочу сказать, Кост. Думаю, к миссис Бэрримор это не относится. Кост была злобной женщиной. – Мисс Эмили пристально посмотрела на Аллейна. – И что вы прикажете мне делать, Родерик? Я должна остаться здесь?