Среди родичей Эвермода Рерик не знал никого, кого звали бы Радбод. Старинное родовое имя не давали новорожденным, потому что в нынешнем своем положении они не могли носить королевское имя. Но тот, кто все же получит его, в глазах фризов — да и не только фризов — станет истинным кюнингом Фрисландии. А это не только почетно, но и опасно…
Однако о будущей опасности для своих не рожденных еще потомков Рерик сейчас не думал. Эвермод принес ему весть о победе. Тем же вечером, в присутствии знатных фризов и норманнских ярлов, Харальд объявил об обручении своего брата Рерика с Рейнельдой, дочерью Альдхельма. Вся ее родня тоже присутствовала и держалась как нельзя более учтиво.
Единственное, что насторожило Рерика, был перехваченный им взгляд Элланда. Сын Альдхельма взглянул на него со скрытым торжеством, будто тоже одержал победу. И это было странно.
Глава 3
Желая полностью уладить свои дела, прежде чем приниматься за дела Анунда, Харальд и Рерик назначили свадьбу на самый ближний срок, к которому только можно было завершить приготовления. К графскому дому спешно пристраивали еще один спальный чулан для будущих новобрачных, Тибо целыми днями хлопотал, готовясь к пиру, Теодрада разбирала имущество, выбирая подарки для гостей и родни. Из Франкии сыновья Хальвдана привезли столько роскошных одежд, драгоценной посуды, поясов, оружия, украшений, всякой мелочи вроде подвязок и булавок, не считая монет, что все знатные гости должны были остаться довольны.
Однажды утром Рерик наткнулся на Хедина, хирдмана из своей ближней дружины. Тот подбрасывал на ладони какую-то монету.
— Посмотри, конунг. — Завидев Рерика, Хедин поймал монету, шагнул к нему и показал ладонь. — Ты такое видел?
Рерик взял монету в руки. Она была довольно крупной, вдвое крупнее привычного франкского денария, и вдвое тяжелее, насколько он мог определить без весов. Вместо обычных изображений — креста, храма, латинской надписи — на этой монете было тролль знает что: какие-то круги и то ли надписи, то ли узоры из непонятных значков.
— Что это? — Рерик поднял глаза на Хедина.
— А эта баба свейская… ну, то есть благочестивая госпожа Катла, такие нищебродам раздает. У нее таких полно, целый мешок. Сигвид спрашивал, откуда, она сказала, к ним на Бьёрко такие стали привозить в последнее время с Восточного пути. И много, говорит, привозят. Оттого свеи и зачастили, говорит, на Восточный путь, и ее отец туда ходил, и муж покойный. У тамошних славов берут меха, мед и вот это серебро. Называется дири… дере… дьюрсхейм, вот! Хотя не пойму, где здесь звери…5 — Он еще раз в недоумении оглядел монету, выискивая на ней отсутствующие изображения зверей.
— А славы — это кто?
— А это тамошний народ, вроде родичи вендам. Язык у них один, и говорят, будто славы от вендов свой род ведут. Говорят, на Готланде и на Бьёрко их хорошо знают.
— И у них есть такое серебро? — Рерик еще раз подкинул монету на ладони.
— Везут оттуда. Я не знаю. Тебе бы с той бабой поговорить. А мы с Сигвидом тоже так подумали — а любопытно бы поближе поглядеть, откуда у тех славов серебро и много ли его там. Там у собора один мужик говорил, от Бьёрко до тех земель не так уж и далеко. Всего-то дней восемь-десять в один конец.
— Но если так близко, почему мы ничего об этом не знаем?
— А говорят, серебро это не так давно появилось. Короче, конунг, тебе надо с кем другим поговорить, кто туда ходит. А мы с тобой всегда пойдем, куда скажешь! — Хедин засмеялся, давая понять, что в богатые серебром страны дружина последует за своим конунгом более чем охотно.
— Я пока себе оставлю, ладно? — Рерик сжал монету в ладони. — Харальду покажу, вечером отдам.
Увидев открытую дверь кладовки и услышав изнутри голос Теодрады, Рерик заглянул посмотреть, чем она там занята, и заодно показать невиданную монету. Кстати, может быть, во Франкии такие уже видели и что-то знают? Теодрада разбирала одежду и как раз держала перед собой на вытянутых руках роскошную столу — верхнюю женскую рубаху, из бордового самита, с вышитыми золотом удивительными зубастыми зверями.
— Это можно подарить Амальберге, — говорила она Рагенфредис, которая стояла перед ней, тоже с ворохом каких-то шелковых тряпок в руках. — Это достаточно хорошо даже для матери невесты.
— А для самой невесты? — спросил Рерик, заглядывая в кладовку.
— Для самой невесты эта великовата. — Теодрада приложила к себе для наглядности — стола была и широка, и длинна. — Шили на какую-то весьма рослую госпожу. Заходи, Рерик. Скажи мне спасибо — я делаю эту работу для тебя.