Кульрикс держал свои племена,
Кульрикс — великий вождь!
Семитха держал свои племена,
Семитха — великий вождь!
А их молодая сестра Баннут
В ясное небо ушла.
Кульрикс пожертвовал чресла свои,
Кульрикс — великий вождь!
Семитха пожертвовав кровь свою,
Семитха — великий вождь!
А их молодая сестра Баннут
Стала вечерней звездой.
Кулрикс остался в песнях племен,
Кульрикс — великий вождь!
Семитха остался в песнях племен,
Семитха — великий вождь!
А их молодая сестра Баннут
Смотрит на нас с небес.
Песня племени Баннут.
За ним гнались всю ночь. Гибкое полуобнаженное тело мальчика, Потерявшего Имя, неслось между колючих ветвей, босые ноги уверенно отыскивали просветы среди коряг, кочки болотин, выступавшие над водой окатыши ручьев и нешироких речек. Темнота ночи не была ему помехой: сколько он себя помнил, малейшего отблеска лунного света хватало, чтобы безошибочно угадывать предметы. Если луны не было — выручал бледный свет далеких звезд. Даже сейчас, когда небо скрывали облака и мелкий холодный дождь обволакивал тело скользкой водяной пленкой, он ни разу не наколол ногу, прыгая, словно заяц, среди подлеска или пробираясь по каменистым осыпям, не ушибся, хотя и падал не раз, не распорол кожу об острые сучья. Он не боялся ночи, хотя и мечтал о пристанище и отдыхе, о конце этой затянувшейся погони, о свете дня.
Несколько раз он слышал поблизости звериный рык и тогда застывал с грацией лесного зверька, оглядываясь и быстро соображая: стоит ли нырнуть под куст и затаиться, или вскарабкаться на дерево, доверившись спасительной гуще ветвей, либо, что бывало чаще всего, свернуть по ветру, чтобы неведомый хищник лишился возможности выследить его по запаху.
Лишь однажды он ошибся, и какая-то летучая тварь неожиданно бросилась на него из тьмы кустов. Если бы он хуже знал повадки ночных летунов, то погиб бы через минуту, ибо то был беззубый нетопырь-пискун, смертельный яд которого таился в небольшом шипе на кончике хвоста. Яд лишал жертву возможности двигаться, и нетопырь спокойно мог наслаждаться теплой кровью, неторопливо высасывая ее своим длинным беззубым клювом, похожим на чудовищно увеличенный хоботок обыкновенного комара.
Упав на четвереньки, мальчик застыл неподвижно, хотя животный страх так и подмывал вскочить и броситься наутек от мерзко пищавшей гадины. Неосторожное бегство часто губило маленьких детей, которым не могли втолковать, что пискун почти слеп и различает лишь то, что движется.
Промахнувшись при первой атаке, нетопырь обиженно запищал и закружил среди ветвей, выделывая замысловатые круги и петли. Несмотря на свою подслеповатость, он отлично чувствовал препятствия и ни разу не натолкнулся на сучья.
Получив вынужденную передышку, мальчик постарался расслабить мускулы и застыл, опираясь на колени и локти. Сейчас для летучего гада он ничем не отличался от обычной коряги, которую стоит огибать во избежание неприятностей. И все же летучий хищник несколько раз пролетел так близко, что почти задел крыльями плечо беглеца.
Сердце Потерявшего Имя билось все спокойнее, дыхание выравнивалось, усталость, накопившаяся в конечностях, отступала. Он отдыхал в двух пядях от пищавшей смерти. Он был почти уверен, что спасительная цель близка, и к утру ему удастся ее достигнуть. Погоня шла по пятам, несколько раз среди деревьев даже начинали мелькать бледные огни, но каждый раз они оставались позади — совершив маневр, беглец уходил оврагом или козьей тропой, возникавшими как раз в тот момент, когда его уже готовы были схватить.
Шестеро его товарищей, бежавших из Мужского Дома с восходом первой звезды, были уже пойманы и уведены на поляну Глотающей Пасти. Дольше всех держался Скол, его двоюродный брат. Впрочем, оказавшись за тыном Мужского Дома, он перестал быть Сколом, как и все беглецы лишась Имени и став неприкаянной тенью, несущейся среди просторов Ночи.
Его схватили в Камышовой Заводи Безымянной реки. Братья переплыли ее неторопливые, парившие туманом воды под мелким дождем, держась рядом, — так слаженно, словно один из них был пловцом, а другой его отражением. Плыли в полной тишине, лишь негромкий плеск сопровождал тела, скользящие в мерцающих струях, смывавших грязь и налипшие листья. Не сговариваясь, они направились к Камышовой Заводи, сулящей убежище более надежное, чем открытый песчаный берег. И ошиблись.
Лодка, пришедшая с севера, очевидно воспользовалась неизвестной им протокой, соединявшей заводь с излучиной Безымянной. Если бы преследователи появились из-за поворота реки и попытались настичь пловцов, двигаясь им наперерез, мальчики успели бы добраться до противоположного берега и скрыться в зарослях. Но загонщики поступили умнее: пройдя протокой, они затаились в зарослях камыша, верно рассчитав, что Потерявшие Имя попытаются скрыться в плавнях.
Когда черная тень почти бесшумно выскользнула из-за высоких стеблей и стремительно понеслась к плывущим, подгоняемая толчками шестов, братья инстинктивно бросились в разные стороны, стремясь нырнуть поглубже в спасительный донный ил. Скол не рассчитал, и брошенная с лодки сеть накрыла его, словно пойманную рыбу. Однако он уже шел вниз, и сеть потянула за добычей и незадачливых рыбарей, не сумевших удержать равновесие в узкой лодке-однодеревке. Как обычно это делалось при плавании по узким протокам, преследовали отцепили от своего суденышка балансир, придававший однодеревкам остойчивость на стремнинах, и последнее, что слышал Потерявший Имя, уходя глубоко под воду, был громкий плеск и невнятные ругательства посыпавшихся в воду людей.
Ожидая, пока нетопырь-пискун уберется в свои ночные дебри, мальчик мысленно благодарил своих невидимых хранителей за то, что двоюродный брат, хоть и не ушел от погони, все же задержал ее на некоторое время и позволил ему благополучно выбраться из плавней и оторваться от преследователей. Красная Звезда успела заметно опуститься к пределам земного круга, прежде чем другой отряд загонщиков обнаружил его след.
Сейчас Скол вместе с другими пойманными уже на поляне Глотающей Пасти. Ничего тут не поделаешь. Честь уйти от Ночного Гона всегда выпадает лишь одному. И то далеко не всегда.
Когда мерзкая тварь, наконец, улетела, жалобно оплакивая свой упущенный ужин, он проворно вскочил на ноги и продолжил бег, повинуясь неслышному зову, который все отчетливее звучал в глубине его существа.
Налетевший с севера ветер разорвал облака, обнажая небесные прогалины, на которых, словно далекие светляки, показались успевшие побледнеть звезды. Дождь перестал, среди поредевшего подлеска заклубился холодный предутренний туман. Исчезли большие деревья, и вскоре беглец оказался на пустоши, поросшей вереском и колючей травой. Босые подошвы его ног заскользили по этой живой щетине, как бы приглаживая колючую щеку великана — только так можно было здесь передвигаться, почти не снижая стремительности бега. Местность повышалась, значит, он был на верном пути, почти что у цели.
И все же коварная полуслепая тварь задержала Потерявшего Имя чуть дольше, чем нужно. Когда на фоне светлеющей полоски неба уже отчетливо затемнел высокий холм с огромным деревом на вершине, обернувшись, мальчик заметил у себя за спиной на опушке леса неяркие огни.
Теперь, когда ничто не скрывало его от преследователей, загонщики имели солидное преимущество: их легкая лыковая обувь позволяла передвигаться по пустоши быстрее босоногого беглеца. Хотя мальчик старался не замедлять бег, подошвы ног уже начали гореть, он все чаще ощущал болезненные уколы травы и мелких камней, и раз, поскользнувшись, неловко упал на колени, больно их оцарапав.