— Эй, на палубе! — рявкнул Конан, перекрывая рев ветра. — Давай на помощь к рулевому!
Двое матросов кинулись на корму, остальные продолжали крепить к доскам убранные паруса, опасаясь, что их могут смыть волны.
Внизу, спотыкаясь о тюки и ящики, Бандерос носился по проходу между скамьями, награждая своих людей затрещинами.
— Гребет только правый борт! — орал он. — Давай, ребята, а не то пойдем на корм акулам!
Диера, наконец, встала носом к ветру, то и дело погружая таран в накатывающиеся валы. Хлынул дождь. Конан и Сантидио накинули капюшоны плащей, пристально вглядываясь в серую завесу, скрывшую море и небо,
— Мы достаточно далеко от берега, — прокричал дон Эсанди, — здесь не должно быть скал!
Конан не успел ответить — ветер снова сменился, став северным и ударив в правый борт. Огромная волна перекатилась через палубу, смыв двух матросов. На этот раз она накрыла мостик. Сантидио упал, и только перила спасли его от падения за борт. Киммериец устоял на ногах, выкрикивая в раструб команду поворачивать судно. На этот раз гребцы справились быстрее: «Дочь морей» снова вонзила таран в стену кипящей воды и тут же взлетела на гребень вала. На какой-то миг за пеленой дождя открылась череда водяных гор, увенчанных белыми коронами пены, и судно скользнуло вниз по склону волны.
— Привяжись! — Конан бросил Сантидио моток веревки. Они привязали себя к перилам, рискуя кануть в пучину вместе с судном, если то не выдержит шторма.
Из люка на палубе показалась голова Бандероса. Он что-то кричал, но ветер относил его слова к корме. Поняв, что его не слышат на мостике, зингарец выбрался из люка и враскачку побежал на нос, уверенно ступая по вздымающейся палубе — моряк он был опытный. Поднявшись по деревянной лесенке, он уцепился за перила и сообщил, что в трюме обнаружили течь.
— Хвост Нергала в задницу толстому жулику! — зарычал Конан. — Он-таки нас подставил! Гони свободных людей откачивать воду. Держат ли переборки?
Бандерос заверил, что переборка удерживает воду в носовом отсеке, где обнаружилась трещина, аккурат в месте крепления тарана. Ее уже заделывают, а потом завалят мешками с мукой.
— Кром! Течь в носовой части, куда бьют волны! Я иду вниз. А ты, — обратился киммериец к Сантидио, — помолись Джаббал Сагу или кому там еще. Где же благословение богов, о котором ты болтал?!
Вслед за Бандеросом он спустился на нижнюю палубу. Вода в носовом отсеке доходила до пояса. Трое парней заделывали щель жестяными полосами, прибивая их гвоздями и замазывая смолой, и все же вода продолжала прибывать. Балка тарана угрожающе скрипела, расшатывая крепления.
— Мы законопатили течь, но этот брус так раскачивает, что появляются новые щели, — сказал один из парней.
Конан пошарил под водой в том месте, где таран крепился к килю.
— Ее и будет качать, — рявкнул он, — скобы едва держат! Кишки вырву тому ублюдку, кто их забивал! Давай инструмент!
Один из зингарцев полез было наверх, но в этот момент в нос судна ударила очередная волна, раздался треск, и сквозь широкую трещину внутрь хлынул кипящий поток. Он снес переборку, сбил людей с ног и увлек их назад, заполняя ленящимся водоворотом второй отсек. «Дочь морей» зарылась носом в воду, грозя пойти ко дну. Вторая переборка, однако, выдержала, корабль остался на плаву, хотя и потерял ход. Понимая, что внизу оставаться опасно, Конан выбрался на вторую палубу, где царила паника: побросав весла, кордавские головорезы, отталкивая друг друга, карабкались вверх по сходням, страшась остаться внутри корабля, который, казалось, вот-вот канет в морскую пучину вместе со всей командой. Раздался новый удар, треск, вопли… и вдруг все стихло. Судно перестало подбрасывать, стих вой ветра за бортом, и перед глазами выбравшихся на верхнюю палубу людей открылась удивительная картина.
Опустив нос так, что женщина-рыба касалась воды деревянными грудями, «Дочь морей» едва покачивалась на длинных невысоких валах мертвой зыби. С чистого неба светило солнце, не ощущалось ни единого дуновения ветерка, а на бортах диеры спокойно сидели чайки.
Ликующие крики людей, посчитавших себя спасенными, огласили палубу. Конан взбежал на мостик и увидел Сантидио, все еще привязанного к перилам. Рядом, прижимаясь к своему господину, стояла Ваная. Лицо дона Эсанди было смертельно бледным.
— Все позади, друг, — хлопнул киммериец по плечу зингарца, — мы вырвались!
— Это — смерть, — прошептал тот побелевшими губами, — оглянись.
Варвар посмотрел назад и увидел за кормой, всего лишь в двух полетах стрелы темную стену, пронизанную отблесками молний. Там крутились вихри черного тумана и шли друг за другом огромные горы воды, увлекаемые чудовищным ураганом. Люди на палубе тоже оглянулись — на этот раз из множества глоток вырвался вопль ужаса.
— Ветер несется по кругу, со всех сторон эта черная стена, — сказал Сантидио. — Спасения нет.
— Но здесь-то штиль? — Конан все еще не разделял его отчаяния.
— Самое страшное место, называемое «глаз тайфуна». Круги будут сужаться, потом… конец.
— Ты откуда знаешь?
— Рассказывал один путешественник, видевший это своими глазами.
— Значит, он сумел как-то спастись…
— Он был магом. А мы — простые смертные.
Конан помолчал, обдумывая положение. Он не собирался сдаваться.
— И когда этот «глаз»… закроется?
— Не знаю. Через час, через день, а может быть к завтрашнему утру. Но закроется обязательно.
— Кром! — Киммериец почувствовал, как холодная игла шевельнулась под сердцем. — Сдается мне — это не просто буря…
— Там земля, — негромко сказала Ваная.
— Что?!
— Впереди земля, суша.
Сантидио даже не повернул головы, а Конан с жадностью уставился туда, куда показывала девушка. Далеко впереди что-то блестело, словно покатая сланцевая скала вздымалась над гладью изумрудного моря.
На палубе тоже ее заметили.
— Остров! — закричал кто-то. — Мы спасены!
— Это плохая земля, — сказала девушка, — не надо к ней ходить.
— Плохая земля лучше хорошего шторма, — отрезал киммериец, — эй, бездельники, живо вниз, к веслам!
На этот раз Бандеросу не пришлось никого подгонять: зингарцы ринулись к люкам и исчезли в них так быстро, словно их ветром сдуло. Весла опустились и дружно поднялись: клюя носом, «Дочь морей» медленно двинулась вперед.
Когда они почти достигли цели, Конан понял, что перед ними не скала и не остров.
Это был огромный железный корабль с очень низким носом и покатой кормой.
— Какие существа могут управляться с такими штуками?
Бандерос осторожно дотронулся до огромного, словно колонна, металлического весла, опущенного в воду. В пронизанной солнцем глубине виднелась лопасть величиной с их шлюпку.
Пройдя вдоль серебристо-белого борта гиганта, они насчитали пятьдесят весел, неподвижных, как и сам корабль. Конан неторопливо греб, настороженно поглядывая вверх, где на высоте тридцати локтей поблескивал ряд круглых окон. Кроме него в шлюпке сидели дон Эсанди, Ваная и желтозубый зингарец. Остальная команда напрочь отказалась и близко приближаться к неведомому монстру — «Дочь морей» стояла на якоре далеко в стороне.
Было тихо, только негромкий плеск воды и крики чаек нарушали тишину. Никто не показывался в круглых, забранных толстыми стеклами окнах. На покатых бортах не было ни трапов, ни веревочных лестниц, даже якорной цепи они не обнаружили.
— Я могу взобраться по веслу и пролезть, проскользнуть в отверстие, — сказала Ваная, — если это нужно. Там, внутри, плохо.
— Сиди, — буркнул Конан, — мы что-нибудь придумаем.
Шлюпка приблизилась к корме гиганта. Корпус судна плавно понижался, оканчиваясь раздвоенным, похожим на хвост кита выступом. Конан подогнал лодку поближе, ухватился за его край, подтянулся и оказался сверху. Даже сквозь подошвы сапог он почувствовал, как сильно нагрелось железо под ногами. Киммериец снял с пояса припасенную веревку и кинул ее своим спутникам. Бандерос, Ваная и Сантидио один за другим поднялись к нему. Из «хвоста» торчали загнутые крючья, Конан привязал веревку к одному из них — второй конец Бандерос еще раньше прикрепил к носу шлюпки.