— Ладно, — варвар не смог скрыть удивления, — идем наверх, раздобудем тебе какую-нибудь одежду.
Они прошли через пролом в частоколе и оказались внутри ограды капища. Двор освещали горевшие вышки, повсюду валялись изувеченные тела пиктов, ваниров и зингарцев. Возле покосившегося каменного идола со стертым ветром лицом толпились уцелевшие — в основном головорезы с «Дочери морей», но виднелись и несколько рогатых ванирских шлемов, чьи обладатели потрясали двулезвенными топорами и что-то выкрикивали на своем языке. Несколько человек держали рыжего Отгара, заломив ему за спину руки.
— Проклятый колдун! — услышал Конан выкрики. — Это ты заманил нас сюда, наболтав о сокровищах! Ты погасил луну нам на погибель!
— Проклятый ублюдок, — вопили ваниры, — ты послал наших на смерть к подземным демонам! Они обрушили своды, все погибли, наш вождь мертв!
— Смерть колдуну! — неслось над капищем по-зингарски.
— Смерть! Смерть! — вторили ваны на своем языке.
— Остановитесь! — перекрывая гвалт, прокричал вдруг Отгар. — Вот виновник всех наших бед! Этот черный маг, этот слуга мрака опять подстроил нам ловушку и явился сюда, чтобы насладиться зрелищем гибели и разрушения — вот кто достоин самой жестокой казни!
Вырвав руку, Отгар указал на Конана. Толпа обернулась, люди растерянно уставились на своего бывшего капитана, невесть откуда взявшегося без цепей и при оружии.
— Смерть Бастану! — выкрикнул кто-то не слишком уверенно.
— Давай, подходи, — сказал киммериец, вытаскивая меч, — давненько-ко я не пробовал свежей печени…
— Не приближайтесь к нему, — крикнул Отгар, — в него вселился демон! С ним справится только такой же одержимый. Позовите Харлада!
Толпа расступилась, открыв сидевшего на земле человека в набедренной повязке. Тело его было покрыто ранами и ссадинами, а небольшие усы слиплись от крови.
— Только не это, — простонал варвар, опуская меч, — я не могу убивать его каждый раз…
— Харлад! Харлад! — орали ваниры, потрясая топорами.
Берсайк открыл глаза и поднялся. Он повел головой, словно принюхиваясь, и медленно двинулся к Конану.
— Послушай, — киммериец примирительно выставил вперед пустую ладонь, — я не спал с твоей матерью и не мочился в твое вино…
— Если ты муж чести, отбрось свой меч и сразись с ним! — крикнул Отгар. — Харлад, этот человек говорит, что съел печень твоей сестры, убей его!
Берсайк ударил себя в грудь и издал боевой вопль. Поняв, что схватки не избежать, Конан в сердцах отшвырнул меч и приготовился вторично отправить безумца на Серые Равнины. Убей он берсайка с помощью оружия, эта победа стала бы его поражением: зингарцы считали, что честный поединок предполагает либо сталь с обеих сторон, либо отсутствие таковой у обоих участников, и Отгар, видимо, хорошо это знал.
Когда их разделяло шагов десять, Харлад зарычал и ринулся вперед… И в тот же миг тяжелая стрела вошла ему в левый глаз, сокрушив череп и вышибив наружу мозг. Берсайк зашатался и рухнул навзничь, как подрубленное дерево.
Конан обернулся. Возле ограды капища стояли Сантидио, Ваная и желтозубый кордавец, все трое в мокрых одеждах. Девушка подняла с земли чей-то плащ и накинула его на плечи юного пикта.
— Вот так-то, — сказал Бандерос, опуская арбалет, — мы тоже плавать умеем. Вижу, ты тут неплохо проводишь время, а, капитан?
— Это нечестно! — отчаянно завопил Отгар. — Подлое убийство, а не поединок!
— Закрой пасть, выродок, — велел ему желтозубый, выходя вперед, так, чтобы его хорошо все видели, — кто бы говорил о чести, только не ты. И с каких это пор зингарцы должны слушать какого-то там вана? Удивляюсь я вам, ребята: цвет кордавского дна, жулики, которых на кривой не объедешь, а сами попались на удочку рыжего прохвоста. Он сулил вам сокровища, так где же они?
— Это Бастан знает, — сказал кто-то из толпы.
— Бастан-то знает, но поведет вас за добычей, только если вы снова признаете его своим вожаком. А для этого есть лишь один старый добрый способ. Хочешь быть капитаном, Отгар? Тогда сам выйди и докажи, что ты этого заслуживаешь.
Зингарцы одобрительно загудели. Кто-то вытолкнул ванира вперед.
— Убей его, Бастан, — крикнул юный воришка, рассуждавший некогда о дельфинах, — но пусть сначала вернет луну!
— Она появится, как только я снесу башку ублюдку, — пообещал киммериец, подбирая с камней самосек.
— Я верну ее вам, убив колдуна, который хочет нас всех погубить, — заявил Отгар, — но стану с вам драться, только если он оставит в покое свой заговоренный меч.
— Предпочитаешь топор? — усмехнулся киммериец, вкладывая клинок в ножны и отстегивая перевязь. — Давай.
Он поднял с земли ванирское оружие и швырнул его противнику, другой топор взял себе. Как только лезвия, высекая искры, ударились друг о друга, в небе возник яркий серп и стремительно стал увеличиваться. Ведьма закрывала свой глаз.
— Твоя сказка удивительна, государь, — сказал Альфред, подбрасывая в очаг смолистое полено. — В Аргосе, откуда я родом, есть люди, которые записывают свои сочинения буквами на пергаменте, а потом отдают их переписчикам, те же, сделав несколько копий, передают листы переплетчикам. Так появляются книги, описывающие всяческие истории, а авторы их называют себя «литераторами». Среди них есть весьма известные люди…
— Ты, конечно, не веришь, что все это правда, — усмехнулся король.
Дождь шумел по травяной крыше хижины, стоявшей неподалеку от берега Ширки, среди соснового леса. Хижина была старой, один угол ее обвалился, но каменный очаг с длинной трубой давал тягу огню, возле которого грелись промокшие охотники. Дом этот построил какой-то лесной житель, давно сгинувший неведомо куда, теперь здесь иногда ночевали случайные путники, идущие тропами вдоль реки, лесники, а то и разбойники. Возле очага лежали дрова: каждый, кто уходил из хижины, оставлял новый запас поленьев. Даже лихие люди соблюдали обычай, опасаясь рассердить лешаков, которые легко могли заманить ослушника в болотину.
Конан не стал рассказывать Альфреду всего, что вспомнил, когда, преследуя волка, вдруг решил подарить зверю жизнь и, резко поворотив коня, отправился на поиски отставшего оруженосца. Когда он отыскал юношу, хлынул ливень, и они долго ехали бок о бок под дождем, пока не наткнулись на заброшенную хижину.
Сначала воспоминания были смутными, словно обрывки виденного когда-то сна. Но возле потрескивающего огня Конан окончательно понял, что это память о действительных событиях, которые произошли с ним в Кольце Времени. И еще он понял, что вернулся. Тогда, чтобы окончательно в это поверить, он стал говорить и говорил долго, как никогда прежде, хотя и опустил многие подробности.
Альфред подбросил в очаг еще одно полено, забыв, что огонь и так вовсю гудит свою жаркую песню, быстро глянул на короля, потом отвел глаза и покраснел.
— Я не должен спорить с тобой, государь, потому что я всего лишь оруженосец, — сказал юноша смущенно, — но сам помысли, как я могу поверить в твою повесть, если она начинается моей гибелью в стычке с разбойниками… Или это другой Альфред пал от бандитского ножа? Я-то жив!
— Ход событий изменился после моего возвращения, — ответил киммериец, — ваниры Фингаста погибли в склепе Дивиатрикса и никогда не появятся в замке герцога Гандерландского. Арэль избежал плена, он не попадет в Аквилонию, значит, и слуга темных сил Тзота-ланти не станет искать его за стенами Турна и втягивать Гийлома в заговор против меня. А если нет заговора — незачем нанимать убийц и подсылать к королю безумного карлика с отравленным кинжалом.
Альфред вздохнул.
— В этой истории слишком много печального, государь, — сказал он. — Неужели люди устроены так, что не могут обойтись без предательства и обмана? Но ты еще не закончил свой рассказ. Добрались ли вы до таинственного острова Фалль? Обрел ли Арэль Подлинное Имя и стал ли он Амруном народа Богини Банну? Что сталось с доном Эсанди и Ванаей, неужели она тоже была послана кем-то, чтобы помешать вам добраться до Источника Судеб, как ты одно время подозревал?