Но вдруг что-то не заладилось – свадьба внезапно расстроилась по никому не известным причинам. Валерий уехал, а Дина наотрез отказывалась объяснить, что же между ними произошло. Однако у нее хотя бы хватило благоразумия оставить ребенка.
Алевтина Николаевна, бросив на меня извиняющийся взгляд, достала сигарету. Я быстро поднесла ей зажигалку – сама недавно еще дымила как паровоз, так что носить зажигалку на всякий случай вошло в привычку. После небольшой паузы повествование возобновилось:
– Должна вам сказать, Татьяна, что, к глубочайшему своему огорчению, подробностей я совсем не знаю. Дело в том, что к этому времени дочь совершенно отдалилась от меня, перестала посвящать в свою личную жизнь. И в этом я, конечно, очень сильно виновата. Понимаете, Диночка была привязана к отцу. Но Дмитрий, увы, скончался, когда ей было восемнадцать лет. Он умер от инфаркта, это произошло так внезапно, что придало его смерти дополнительный оттенок трагизма. А спустя два года после этой печальной кончины я встретила мужчину. Ну что значит – встретила? Мы с Кириллом Гайворонским были знакомы еще со студенческих лет. У нас была бурная юношеская любовь. И, как это чаще всего бывает в молодости, судьба нас развела – нелепые обиды, ссоры. Словом, я вышла замуж за другого, и Кирилл женился на другой. Я не хочу ничего сказать – мы с Дмитрием прожили прекрасную жизнь вместе, наш брак был благополучным, друзья считали нас образцово-показательной парой. Однако чего-то в наших отношениях не хватало. Мы были скорее друзьями. Хорошими друзьями, понимающими и ценящими друг друга, но без всякой романтики и без страсти, которая должна присутствовать хотя бы в первые годы брака. А вот с Кириллом все оказалось не так. Оказалось, что мы оба недолюбили, недо... как это выразиться... быстро повзрослели, не позволили себе быть безрассудными, беспечными. На тот момент, когда мы встретились вновь, я была вдовой, а он давно в разводе, даже детей не имел. И как-то у нас все вдруг вспомнилось, все закружилось... Вы молодая, вам, наверное, сложно понять...
Ничего себе – а я-то себя уже считала в плане создания семьи безнадежной старухой. Значит, Иванова, у тебя все еще впереди!
– К нам словно вторая молодость пришла. Другие бы сказали: «Седина в голову – бес в ребро».
Мне определенно нравилась эта женщина, хотя я чувствовала, что до сути мы доберемся не скоро.
– Простите, я говорю много лишнего, – наконец спохватилась моя собеседница. – В общем, мы с Кириллом решили создать семью. Как и следовало ожидать, Дина не приняла этого. Она бунтовала. Знакомый психолог посоветовал не потакать ее капризам. Он сказал, что моя дочь уже достаточно взрослая (ей к тому времени было двадцать), чтобы позволить матери устроить свою жизнь. В таком возрасте ее больше должна была волновать собственная жизнь. От изменения в моей жизни она уже не могла получить серьезной психологической травмы. И напротив, должна была лучше понимать меня. Но все вышло иначе. Когда мы поженились, Дина наотрез отказалась жить с нами. Снимала комнатку, хотя у нас прекрасная большая квартира в Тарасове и особняк под Покровском. С этим особняком долгая история, если понадобится, я потом остановлюсь на ней подробнее.
О-о! Еще подробнее! Будем надеяться, что этого не понадобится.
– ...Скажу только, что когда-то, до 1917 года, это было родовое имение моих предков. Мы же использовали его как дачу, хотя это настоящий загородный дом. Немного запущенный, но если бы к нему приложить руки... Мы называли его «Дом с привидениями». А жили в основном в Диминой квартире, в Тарасове. Ну ладно, Дина не захотела пойти жить в мой «Дом с привидениями». Но ведь она отказалась вернуться и в квартиру отца, даже когда я переехала к новому мужу – он, между прочим, тоже обеспеченный человек. Друзья и знакомые все это считали странным. Но в действительности это было вполне в духе Дины.
Так вот, после того как мы узаконили отношения с новым супругом, Дина поставила себя так, что я все время чувствовала какую-то вину и даже не смела задать лишнего вопроса. А если и задавала, то натыкалась на стену полнейшей отчужденности.
Единственным человеком в нашей семье, с которым она хоть немного общалась, был брат ее покойного отца – Анатолий, ее любимый дядя Толик. У него не было своих детей, поэтому он сильно баловал племянницу с самого детства. Анатолий на десять лет моложе Дмитрия. А еще он очень похож на покойного брата – может, поэтому Диночка так к нему привязалась... Правда, должна сказать, сходство всегда было только внешним. Своим образом жизни Толик сильно отличался от Дмитрия. Он, как бы это поделикатнее выразиться... Словом, был большим любителем женщин и алкоголя. Смолоду постоянно кутил, менял подруг. Было несколько браков: и законных и гражданских. Но все они длились недолго, и родить от него ребенка так и не решилась ни одна из его пассий. Однако справедливости ради, надо сказать, что Толик – по сути своей очень неплохой человек. И его легкомыслие – это скорее некая слабохарактерность, что ли. Он добрый, душа нараспашку, всем и всегда готов помочь. Просто таких людей часто используют. В частности – женщины. С ними Толику всю жизнь не везло. У Толика ведь тоже кое-что имеется – их с Димой отец был не последним человеком в городе, занимал солидный пост в Тарасовском облисполкоме. Он туда потом и Дмитрия устроил работать. Свое имущество поделил между двумя сыновьями. Только Дима приумножал полученное, а Толик жил в свое удовольствие, много тратился на женщин, которые, как я уже сказала, вовсю пользовались его щедростью. Но у него и сейчас кое-что осталось. Правда, нынче такими крохами юных дев уже не прельстишь. Поэтому в последние годы он поутих, о душе стал задумываться, жалеет, что не завел нормальную семью.
– А как Анатолий вел себя в ситуации разрыва между вами и дочерью?
– Здесь он вел себя самым благородным образом. Всегда пытался примирить нас, но Дина сама избегала разговоров с ним на эту тему. Она довольно регулярно виделась с дядей, болтала с ним, как он говорит, «ни о чем», иногда что-то рассказывала о своей жизни. Собственно, в основном от Толи мы с моим новым мужем и узнавали хоть что-то о Диночке. Подруг-то у нее с юности практически не было, да и с теми немногими, которые были, она, должно быть, потеряла связь. Как она жила? С кем общалась? Ведь нельзя же полностью замкнуться и не иметь ни одного близкого человека. Тем более в ее годы – ни одного близкого мужчины. Я не понимаю ничего. Видно, я очень плохая мать...
Да, извечная история отцов и детей. Когда одни чего-то не могут, а другие чего-то не хотят...
Алевтина Николаевна, выкурив уже, наверное, третью сигарету за наш разговор, продолжала:
– Когда у Дины родился сын, Женечка – это произошло примерно через пять лет после нашей с Кириллом свадьбы, – она поначалу словно немного смягчилась. Мы с Кириллом забирали ее из роддома. Уговорили не ютиться с ребенком по чужим углам, а вернуться в отцову квартиру. Дина охотно позволяла мне нянчить внука. Допускала даже и моего нового мужа. Но о том, что же у нее произошло с отцом Женечки, так и не рассказала. Мы терялись в догадках. Может, Валерий почему-либо решил, что ребенок не его, и поэтому произошел разрыв? Ведь он так ни разу и не появился в Тарасове после их разрыва. Сплошные загадки. Ну а мальчик у нас просто очаровательный. Мы к нему очень привязались. Я помогала, много первое время возилась с малышом. Уже было подумала, что все налаживается, что мы наконец спокойно и дружно заживем. Только вдруг с Диной вновь произошла перемена. Она стала отказываться от моей помощи. Сначала позволила видеть мальчика раз в неделю, по выходным, потом – раз в месяц. Чем дальше, тем реже становились наши встречи. Мне это причиняло большую боль, ведь я чувствовала, что мальчик ко мне привязался, да и к деду Кириллу тоже, однако я не решалась потребовать встреч с внуком через суд. Это бы окончательно поставило крест на моих отношениях с дочерью. А я все же надеялась, что она с годами станет мудрее и терпимее, и у нас все наладится. Наверно, я слишком слабохарактерная. И вот теперь моя нерешительность привела к беде. Мальчик пропал! – Голос Алевтины Николаевны задрожал, она готова была расплакаться, но сдержалась. – Ему сейчас три годика. И вот уже около полугода Дина вообще отказывает мне во встречах с ним – то по одной причине, то по другой. Сперва меня это просто расстроило, потом насторожило. Я тайком понаблюдала за квартирой Дины – она не появляется там с мальчиком – всегда одна. Он в этом году должен был пойти в сад, по крайней мере раньше так планировалось. Я обошла и все близлежащие детские сады, и более удаленные, простые и элитные, в общем, все, какие знала, – ни в одном не числился Женя Иртенев и не рассматривалось заявление о его приеме. Наконец я решилась поговорить с соседями – это же все хорошие наши знакомые, Диночка росла у них на глазах, и они знают о непростых отношениях в нашей семье. Мне хотелось узнать, как давно они видели мальчика. И несколько разных семей подтвердили мои опасения – сказали, что Женечку не видно уже около двух месяцев. Но больше они ничего не знают – моя дочь стала совсем нелюдима, с соседями не разговаривает, едва здоровается. Дина же, когда узнала о моих дознаниях, буквально отчитала меня по телефону: «Не смей лезть в мою жизнь, ты и так уже все испортила...» Сказала, что из-за моего любопытства вынуждена будет сменить место жительства. И вообще какие-то непонятные обвинения, чуть ли не угрозы. Я ничего не поняла и сама была на грани истерики. Кирилл не знал, как мне помочь. Я обратилась к Толику, Дининому дяде. Того, как на грех, в это время не оказалось в городе, и мне негде было узнать – куда он уехал и надолго ли? В милицию идти с такими нелепыми страхами просто смешно – кто там станет все это выслушивать?