Выглянул в коридор, но слуг поблизости не наблюдалось, и Дэвид, закрыв дверь, отправился отлавливать кого-нибудь из этой братии. Он шел в центральную часть дворца, по дороге не забывая примечать все, за что цеплялся взгляд. Дворцовые слуги носили специальную форму, наподобие ливрей. По цвету ткани и типу вышивки можно было определить ту сферу, в которой данный конкретный слуга задействован, а также его ранг. Отыскать слугу труда не составило, сложнее было найти незанятого: в Переполненном дворце каждому из них находилось какое-нибудь дело. Нужный человек в конце концов обнаружился, далее перед Дэвидом встала задача заманить его в свою комнату. Его собственный статус здесь еще оставался не определен, и землянин не был уверен, как поступит лакей, получив приказание от незнакомого человека, одетого необычно и небогато. Поэтому Дэвид поступил проще: пожаловался, что в отведенной ему комнате лежат чьи-то чужие вещи. Слуга на это повелся и пошел посмотреть; как только он оказался в помещении, Дэвид задействовал заранее заготовленное заклятье беспамятства и, подхватив падающего лакея, усадил его в кресло. Закрыл дверь на задвижку, установил стул напротив пленника и вновь обратился к псионическим заклятьям но уже намного более сложным, чем то, первое, которым он «выключил» обманутого слугу. Личные воспоминания Циора-атта-Кион (так звали пленника) землянина не интересовали, но общая информация о мире ему была нужна как воздух, и из памяти Циора ее можно было извлечь. Когда человек видит в окружающем мире какой-либо предмет, например - чашку, он не перечисляет себе «мысленно» все свойства этой чашки и не вспоминает момента, когда о предназначении чашки ему рассказали впервые, он просто знает, что такое чашка и для чего она нужна. Знание присутствует целиком, как зако1гченная идея, оно ощущается, но не выражает себя в словах без необходимости. Это знание не о той или иной чашке, а о чашках вообще, как таковых. В Кильбрене было слишком много подобных «чашек», о смысле и предназначении которых Дэвид мог только гадать, - слишком много, чтобы каждый раз специально расспрашивать о них окружающих. Он мог провести здесь полгода или год, прежде чем «общего знания» о мире - нужного, чтобы не совершать глупости на каждом шагу, - накопилось бы достаточно. Но он не мог ждать и поэтому пошел на шаг, который вряд ли можно назвать высокоморальным. Дэвид оправдывал себя лишь тем, что ничего плохого со слугой не случится: тот всего лишь пробудет без сознания час или два, а затем вернется к нормальной жизни. Дэвид не собирался ничего внушать ему, не собирался и просматривать его частную жизнь. Между тем вычленить в памяти сферу «общих понятий» было не так-то просто: в Академии, на первом курсе псионики, они проходили сию процедуру лишь теоретически. Заклятие требовало филигранной настройки. Дэвид провозился около получаса, прежде чем сумел хоть как-то обозначить интересующую его зону в разуме спящего лакея. Слишком большой массив информации сразу перекачать он не мог - его собственный разум не справился бы с таким объемом. Во многих случаях Дэвид просто не понимал, где и как правильно выставлять нужные параметры копирования, и поэтому осторожничал, ограничиваясь минимумом. Потом, наконец, все же рискнул запустить процесс переноса данных, по ходу корректируя его и устраняя неизбежные ошибки. Поставил ментальный блок на вывод новой информации в действующую память - сейчас, пока работа еще не закончена, многочисленные соцветия новые смыслов, поднимающиеся к бодрствующему сознанию из глубин разума, только помешают. Через полтора часа он закончил, и хотел уж было отпустить слугу на все четыре стороны, как вспомнил о том, что едва не забыл об одной маленькой вещи, которую обязательно нужно было сделать… Кое-что в памяти Циора-атта-Кион все-таки придется подкорректировать. Дэвид стер воспоминания о том, как лакей оказался в его комнате и о том, что к Циору вообще подходил какой-то странный человек с просьбой разобраться с чужими вещами. Установил простую программу действий: сейчас лакей, по-прежнему пребывая в беспамятстве, выйдет из комнаты, пройдет немного по коридору, подчиняясь не уму, а собственным инстинктам: будет огибать одних людей, кланяться другим, кивать третьим. Через десяток шагов Циор начнет потихоньку приходить в чувство, и по мере его пробуждения программа, управляющая поведением человека, начнет самоотключаться. Для лакея все это будет выглядеть таким образом, как будто он о чем-то глубоко задумался - и не заметил, как пролетело время. Люди частенько ныряют в такие состояния, когда они что-то делают или думают, не осознавая ни самого процесса, ни текущего времени, и лишь удивляются потом, вдруг пробудившись: «Ого! Сколько времени-то прошло!..» Лакей решит, что именно это с ним и случилось - обычное, заурядное событие, - и не станет искать сложных объяснений там, где он слишком привык к простым…
Выпроводив слугу, Дэвид вскрыл скопированный архив и стал разбираться с его содержимым… Не стоило рассчитывать, что лакей хорошо знаком с местной историей или знает поименно всех «серых кардиналов», которые тут заправляют, однако он должен более или менее четко представлять себе существующую систему управления, и именно с этой информации Дэвид начал осмотр своей добычи. Все население Кильбрена (по крайней мере, если говорить о людях, огры и гоблины - не в счет) делилось на три основные категории: плебеи, дворяне и высокорожденные. Все высокорожденные (это Дэвид знал и раньше - Идэль рассказывала) происходили от могущественного хеллаэнского волшебника Гельмора кен Саутита, скончавшегося около восьми тысяч лет тому назад. На данный момент существовали четыре благородные семьи, или четыре клана, высокорожденных. Имелись и меньшие кланы, но все они, так или иначе, примыкали к какому-либо из этих четырех. Система наследования верховной власти, будучи прозрачной и предельно простой на бумаге, на практике такой простотой похвастаться отнюдь не могла, а после того как Айтэль две тысячи лет тому назад перешел от монархии к олигархии, стала еще менее ясной. Преимущественное право унаследовать приорат - хотя поддерживал это право не столько закон, сколько добрая традиция, - имел старший потомок правящего приора. Однако переход власти не осуществлялся автоматически. Существовал сенат, который мог утвердить кандидатуру наследника, а мог, в случае его непопулярности или неспособности к управлению, избрать кого-нибудь другого. Теоретически, «кем-нибудь» другим мог оказаться любой высокорожденный, однако в истории еще ни разу сенат не отдавал приорат представителю, скажем, одной из младших семей. Выбор всегда осуществлялся между наиболее значимыми фигурами, представлявшими какой-либо из четырех основных кланов. Но и здесь не было равенства. Все высокорожденные по статусу делились на две большие группы: лигейсан и кириксан. К первой, элитной группе, относились все потомки приора (не только дети, но и внуки, правнуки и т.п.), рожденные при его жизни. Ко второй - все остальные высокорожденные. Из-за того, что приорат не наследовался строго от отца к сыну, а мог, в силу решений сената, «перескакивать» от одной ветви потомков Гельмора кен Саутита к другой, ситуация еще больше запутывалась, так как в каждой из ветвей появлялись свои лигейсан, и любой из них гипотетически мог рассматриваться теперь в качестве кандидата на трон. Кроме того, титул «лигейсан» приобретал глава каждого из четырех основных кланов, вне зависимости от своего происхождения, и, как следствие, каждый из них мог (и стремился стать) приором.