Работая над книгой, я вновь открыл для себя удовольствие зачитываться историческими работами. Десятилетний поиск в этом направлении укрепил эмпиризм моего практического бэкграунда, восстановив мое уважение к комплексности и упрямству фактов. Но это не вполне меня отрезвило. Написав огромную работу по истории власти в аграрных обществах, я собираюсь коротко продолжить ее в томе 2 «История власти в промышленных обществах» и в томе 3 «Теория власти», даже если их вклад в первоначальную идею будет скромнее. В итоге эта работа дала мне представление о возможностях междисциплинарности: социология и история могут опираться на данные друг друга.
Социологическая теория не может развиваться без обращения к истории. Большинство ключевых социологических проблем затрагивают процессы, разворачивающиеся во времени, социальная структура наследуется из прошлого, а большая часть примеров сложных обществ доступна только исторически. Но изучение истории без социологии также обеднено. Когда историки сторонятся теорий функционирования обществ, они ограничивают себя понятиями здравого смысла, характерными для их общества. В этом томе я вновь подниму вопрос о применении современных понятий, таких как «нация», «класс», «частная собственность» и «централизованное государство», к периодам ранней истории. В большинстве случаев ряд ученых предвидят мой скептицизм. Но они могли бы сделать это раньше и более строго, если бы оформили неявный современный здравый смысл в явную проверяемую теорию. Социологическая теория также могла бы дисциплинировать историков в отборе фактов. Эрудиции всегда не хватает: социологических и исторических данных всегда больше, чем мы могли бы обобщить. Теория в строгом смысле позволяет нам решать, какие факты являются ключевыми, что является основным, а что нет для понимания, как функционируют конкретные общества. Мы собираем данные вне зависимости от того, подтверждают или опровергают они наши теоретические интуиции, совершенствуем последние, собираем еще больше данных и продолжаем зигзагообразное движение от теории к данным и обратно до тех пор, пока не составим правдоподобное мнение о том, как в этом пространстве и времени «работают» исследуемые общества.
Конт был прав, утверждая, что социология — царица социальных и гуманитарных наук. Но ни одной царице никогда не приходилось работать так упорно, как социологу с теоретическими амбициями. Точно так же и создание теории, подтверждаемой историей, никогда не было настолько рационализированным процессом, как предполагал Конт. Зигзагообразное движение между теоретической и исторической дисциплинами приводит к неожиданному выводу: реальный мир (исторический или современный) беспорядочен и задокументирован несовершенно, а теория требует четких форм, полноты и завершенности. Многое вообще не может быть точным. Слишком пристальное внимание исследователя к фактам делает его слепым, чрезмерное вслушивание в ритмы теории и мировой истории — глухим.
Поэтому, чтобы сохранить свое здоровье в этом нелегком предприятии, я больше обычного зависел от стимулов и поддержки доброжелательно настроенных специалистов и собратьев по зигзагообразной траектории. Больше остальных я обязан Эрнесту Геллнеру и Джону Холлу. На нашем семинаре «Паттерны истории», который с 1980 г. проходит в Лондонской школе экономики (LSE), мы обсудили большую часть материала, предложенного в этом томе. Моя благодарность адресована в особенности Джону, который прочел практически все черновые варианты, снабдил их обширными комментариями, постоянно спорил со мной и тем не менее всегда с теплотой и поддержкой относился к моему исследованию. Я также бессовестно эксплуатировал участников семинара, обсуждая их великолепные доклады по теме, которой интересовался сам, и используя их как неисчерпаемый источник идей и специальных знаний.
Многие исследователи написали обширные комментарии к отдельным главам, корректируя мои грубые ошибки, переадресовывая меня к новейшим исследованиям и противоречиям, демонстрируя мою неправоту, надеясь, что я подольше задержусь в их поле и буду копать глубже. За упорядочение их интересов в главах книги я благодарен Джеймсу Вудберну, Стивену Шеннану, Колину Ренфрю, Николасу Постгейту, Гэри Ранси-мену, Кейт Хопкинс, Джону Пилу, Джону Пэрри, Питеру Берку, Джеффри Элтону и Гьян Поджи. Энтони Гидденс и Уильям МакНилл прочли финальный вариант и сделали много полезных замечаний. В течение всех лет работы комментарии коллег благотворно сказались на моих черновиках, семинарах и аргументах. В частности, мне хотелось бы поблагодарить Кейт Харт, Дэвида Коквуда, Никоса Моузелиса, Энтони Смита и Сэнди Стюарт.