§ 4. Наука история есть результат эмпирического восприятия, опыта и исследования <…>.
§ 5. Всякое эмпирическое исследование регулируется по данностям, на которые оно направлено. И оно может быть направлено только на то, что непосредственно присутствует в настоящем для чувственного восприятия. Данное исторического исследования есть не прошлые времена, ибо они прошли, а еще непреходящее, оставшееся от них в нашем Теперь и Здесь, пусть это будут воспоминания о том, что было и прошло, или остатки бывшего и прошедшего.
§ 21. Исторический материал есть отчасти то, что имеется еще непосредственно в наличии из того настоящего, понимание которого мы ищем (остатки), отчасти то, что от них перешло в представления людей и дошло до нас как воспоминание (источники), отчасти вещи, в которых объединены обе формы (памятники)[14].
Дройзен не дает общего определения «исторического материала», а сразу же выделяет несколько групп, таким образом классифицируя его. Далее Дройзен более подробно характеризует каждую из групп и раскрывает их состав:
§ 22. В массе остатков можно различать:
а) произведения, которым дал форму человек (художественные, технические и т. д., дороги, общинный луг и т. д.);
б) правовые институты нравственных общностей (нравы и обычаи, законы, государственные, церковные распоряжения и т. д.);
в) изложение мыслей, выводов, духовных процессов всякого рода (философемы, литературы, мифологемы и т. д., а также исторические труды как продукт своего времени);
г) деловые документы (корреспонденция, счета, всевозможные архивные документы и т. д.).
§ 23. Остатки, при создании которых для различных целей (украшения, практического пользования и т. д.) имело место также намерение оставить воспоминания для будущего, являются памятниками <…>.
§ 24. Прошлые времена, воспринятые или понятые человеком, а также сформированные им, дошедшие до нас в источниках как воспоминания…[15]
Мы видим, что «исторический материал» Дройзен понимает предельно широко, не преследуя цель раскрыть его природу (как в гносеологическом, так и в онтологическом плане), но можно заметить, что в любом случае историк связывает его с деятельностью человека. Предложенная Дройзеном классификационная схема весьма сложна, но его последователями она была редуцирована до деления исторических источников на остатки – то, что непосредственно возникло в ходе исторического события и дошло до нашего времени, и предания – рассказ (в самом широком понимании) о событии. Рецидивы такой классификации встречались в исторической науке до недавнего времени, а возможно, где-то проявляются и по сию пору.
Подготовить «исторический материал» к дальнейшей работе историка – задача критики, в структуру которой входят «критический метод определения подлинности», который позволяет определить «является ли материал действительно тем, чем его считают»; «критический метод определения более раннего или более позднего», позволяющий выявить изменения в историческом материале по отношению к тому, чем он был первоначально; и «критический метод определения верности», который отвечает на вопрос: «был ли и мог ли быть данный материал тем, доказательством чего он считается и хочет считаться, или уже в момент своего возникновения он мог и хотел быть верным только частично, только неким образом, только относительно». Особое внимание Дройзен уделяет способам определения верности источников. «Применение критического метода определения верности к источникам есть критика источников», – пишет историк[16].
За критикой в историке Дройзена следует интерпретация, но она относится уже к сфере исторического построения, а не изучения исторических источников.
Методология истории стала предметом специального изучения другого немецкого историка Э. Бернгейма (1850–1942), профессора Грайфсвальдского университета (1889) и его ректора (1899–1921). В 1889 г. он публикует «Учебник исторического метода и философии истории», ставший классическим и неоднократно издававшийся, в том числе и в переводе на многие языки[17]. В 1907 г. Бернгейм издает «Введение в историческую науку», представляющее собой сокращенный вариант «Учебника исторического метода…»[18]. Воззрения Бернгейма на историческую науку далеки от классического позитивизма: он признает историю самостоятельной наукой, отличной по своей сути и соответственно методам от естественных наук, – но отношение Бернгейма к историческим источникам и методам их изучения не выходит за пределы позитивистских построений.
17
На русском языке был опубликован фрагмент этой работы:
18
Русский перевод: