— Ты знаешь, Элсворс, — ответила Доминика, — я думаю, что человек, который это создал, должен покончить жизнь самоубийством. Нельзя позволить, чтобы такое прекрасное здание было воздвигнуто. Если оно будет построено, то женщины будут вешать на лоджиях пеленки, а мужчины плевать на лестницах, Мальчишки будут рисовать на стенках непристойные картинки. Если он отдаст это творение, он станет еще хуже, чем они. Он не должен позволять таким людям как ты, смотреть на это здание, говорить и писать о нем. Делая это, ты будешь смотреть на это здание, говорить и писать о нем. Делая это, ты будешь совершать маленькую подлость, а он — святотатствовать. Человек, который знает столько, чтобы создать это здание, не должен оставаться живым. Но я не собираюсь писать об этом здании. Это было бы повторением преступления архитектора.
— А разве не преступление говорить со мной об этом здании? — спросил Тухи, приятно улыбаясь.
— Конечно, — ответила Доминика.
— Доминика, я очень редко тебя вижу, сказал Тухи. — Давай как-нибудь пообедаем вместе.
— Хорошо. В любое время.
Первое собрание молодых архитекторов, на котором присутствовало 18 человек, в том числе и Китинг, происходило в доме Тухи. Его выступление было в самом разгаре, когда в прихожей раздался звонок, и вошла Доминика. Она сделала знак Элеворсу Тухи, чтобы он продолжал. По выражению его лица Китинг понял, что он не ждал Доминику.
После собрания Тухи подошел к Доминике.
— Доминика, дорогая, — восторженно сказал он, — могу ли я чувствовать себя польщенным? Если бы я знал, что ты интересуешься, я бы прислал тебе пригласительный билет…
— Неужели ты считал, что я не интересуюсь? Это твоя ошибка, Элсворс, не забывай, что я газетчица. И не часто доводится присутствовать при рождении преступления.
— Что ты имеешь в виду, Доминика? — резко спросил Китинг.
— Здравствуй, Питер, — повернулась к нему Доминика.
— Ты, конечно, знаешь Питера, Доминика? — спросил Тухи.
— О, да. Питер был когда-то влюблен в меня.
— Ты ставишь глагол в неправильном времени, Доминика.
— Элсворс, а почему ты не пригласил этого архитектора, который спроектировал Энрайт Хаус, как его имя, Говард Роурк?
— Я не имею удовольствия быть с ним знакомым.
— А ты разве его знаепь? — спросил Китинг.
— Нет, я только видела рисунок в газете.
— И что ты думаешь о нем?
— Я не думаю о нем.
Когда она собралась уходить, Питер вышел вместе с ней.
— Доминика, значит ли твое появление здесь, что ты решила выйти из своего укрытия? Я много раз пытался встретиться с тобой.
— Разве?
— Нужно ли мне говорить, что я счастлив снова видеть тебя?
— Нет. Считай, что ты уже это сказал.
— Ты очень изменилась, Доминика.
Сидя в машине, он спросил:
— Кто он, Доминика?
Она повернулась к нему. Её глаза сузились. Потом на её лице появилась улыбка:
— Простой рабочий с каменоломни.
Она рассчитала правильно. Он громко рассмеялся.
— Ну, конечно, смешно было бы думать, что ты скажешь. Ты знаешь, Доминика, что я тебя люблю. И я не позволю тебе снова исчезнуть. Теперь, когда ты вернулась…
— Теперь, когда я вернулась, Питер, я не хочу тебя видеть. Ну, конечно мы будем встречаться в обществе. Но, пожалуйста, не звони мне. И не пытайся меня увидеть. Ты, Питер, воплощаешь в себе все то, что я ненавижу в мужчинах. Ты не худший из них. Ты лучший. Вот это то и страшно. Если я когда-нибудь вернусь к тебе, прогони меня. Я говорю тебе это сейчас, потому что сейчас я могу тебе это сказать. А когда я приду к тебе, ты уже не сможешь остановить меня.
Роджер Энрайт начал свою жизнь как шахтер. На своем пути к миллионам, которыми он сейчас обладал, ему не помогал никто. Среди богатых людей он не пользовался популярностью — они не любили его за то, что он разбогател так быстро. Он ненавидел банкиров, профсоюзы, женщин и биржу. Он никогда не продал ни одной акции, и владел своим богатством безраздельно. Помимо нефтяных компаний он владел издательством, рестораном, гаражом, заводом холодильников. Перед тем, как предпринять какую-либо финансовую операцию он тщательно изучал все материалы. Он работал 12 часов в день.
Когда он решил воздвигнуть здание, он потратил на поиски архитектора шесть месяцев. Он выбрал Роурка в конце своего первого разговора с ним, который продолжался полчаса. Позже, когда были сделаны первые чертежи, он дал указание приступить к строительству немедленно. Когда Роурк хотел объяснить ему свои чертежи, он не дал ему договорить: