Только не кровь…
— Вон он!
— Стреляй! Чего тянешь!
— А это, кажись-таки, девка!
Еще чуть-чуть. Половина моего роста…
— Может, камнем сбить.
— Стреляй по веревке, дубина!
Нет, только не по веревке…
Последним усилием я рванулась вверх, оцарапала и без того кровоточащую руку о заточенную верхушку и победно улыбнулась. Успела.
Стрела попала в плечо. Пальцы ослабли, но боли я не почувствовала.
Исток притупляет боль.
Вниз я летела довольно быстро, сжимая в руках бесполезную уже веревку.
Спасительница!
Ну вот Рону досадила, и то радость. Хоть и малая. Я усмехнулась, готовясь встретить землю и обозленных ратников.
Земля подо мной неожиданно разверзлась и пропустила дальше. Что происходит, я поняла, только когда с судорожным вдохом в легкие вместо воздуха устремилась вода. Следующий удар я встретила уже ногами, оттолкнувшись от дна. Боль в правом плече остановила поднятую для гребка руку.
Я вынырнула, отчаянно работая ногами, откашлялась, попыталась извернуться и ухватить стрелу. Не получилось — мокрые пальцы соскальзывали с древка. Ладони кровоточили, вместе с кровью выпуская силу, пока немного.
Я гребла одной рукой, медленно, тяжко — куртка промокла, плечо оттягивал меч. По воде бежала серебристая лунная дорожка. В темноте не увидишь противоположного берега широкой Урмалы, и, будь я в ином положении, обязательно бы насладилась красотой летней ночи после бурной грозы, когда из-за мохнатых опустошенных туч выглядывает краюха луны, призрачно купаясь во влажном одеяле.
Я плыла. Плыла по течению, лишь бы подальше от заставы. Еще не совсем поверив в собственное везение. Надо же, упала не назад к ратникам, а через забор, в пустоту. А пустота обернулась не твердой землей, окружающей заставу с трех сторон, а рекой, где наместники выстроили собственный причал.
Вода за мной, должно быть, солона от крови, из раны со стрелой начала предательски сочиться багряная влага. Вместе с силой. Исток рвался из клетки.
Гребок, еще один.
Я не успела.
В этот раз сила текла медленно, но остановить ее было не в моей власти. Десяти дней мало, чтобы научить человека быть истоком.
Здесь берег был высоким, крутым, просто не выберешься. Я ухватилась за первый попавшийся корень, вцепилась в него обеими руками, позабыв про боль. Но подтянуться уже не могла. От куртки с мечом стоило избавиться сразу, сейчас я боялась, что, разжав руки, уже не смогу зацепиться снова.
Не знаю, сколько я так провисела, насыщая энергией все живое, сама болтаясь меж двумя мирами. Очнулась я от того, что чьи-то ладони потянули меня вверх.
А я бросилась вырываться.
Но незнакомые руки удержали. А исток, найдя достойную цель, устремился в эти руки. И это придало человеку сил. Единым рывком он втащил меня на берег.
— Я сказал тебе: езжай домой! Сударыня Рин!
— Зачем вы здесь?
— Надо же… исток…
Будь сил чуть больше, я бы кинулась бежать. Но только приподнялась на здоровой руке.
— Исток, глупый и молодой! Хотя не слышал, чтобы вы доживали до старости.
— Зачем вы здесь?
— Я не такой подлец, каким тебе кажусь. Майорин сам напросился, лез куда не просят. Но тебя мне стало жаль. — Маг тяжело дышал. — Собери свою силу, девочка. Мне она не идет на пользу.
— Я не могу…
Он бесцеремонно обшарил мою куртку, сквозь полузабытье я чувствовала, как смотрящий, нашедший в кармане «вар», который сунул туда колдун, замазывает мне ладони. Смутно почувствовала боль, когда маг сперва протолкнул вперед, а потом, отломив наконечник, выдернул стрелу.
— …надо?
— Что?
— Зашивать надо?
— Нет, само затянется. — Губы двигались с трудом. Видно, Урмала сегодня собрала царскую дань с моей крови.
— Сегодня, — сказал мастер Ральер, споласкивая руки над кадушкой, — будут казнить твоего колдуна.
— Вы же не хотели вмешиваться? — Я поскребла подсохший вар под рубашкой. От раны не осталось и следа.
— Я не вмешиваюсь, я тебя предупреждаю.
— Я слышала, его повесят. — Жена смотрящего Карин поставила на белую скатерть кринку с молоком. Рядом пахли теплые круглобокие ватрушки, со сметанными шапочками в серединке. У меня заурчало в животе. — Плохо дело. Рин, ты ешь, не стесняйся.
Куда уж мне стесняться… Она не сказала ни одного бранного слова, когда ее муж притащил меня посреди ночи к себе в дом. Она нагрела воды и заставила меня отмыться от крови и грязи. Дала мне новую расшитую рубашку и широкую крашеную юбку. А сейчас по-матерински пыталась накормить. Мне было стыдно.