Грустное время безрадостных итогов и тревожных предчувствий.
Но Господь ещё поднимет карающий меч и возвеличит Ромейскую империю!
Высшее постоянство заключается в непрерывном изменении, осуществляемом по неизменяемым законам. Пусть всё изменяется в жизни, но — по строго предначертанному распорядку, как вслед за днём наступает ночь, как на смену лету приходит осень...
У входа в Хрисотриклиний василиссу Феодору поджидали великий логофет Феоктист, патриарх Игнатий, этериарх Андрей, эпарх столицы Никита Орифа и прочие сановники, составлявшие ближайшее и наиболее доверенное окружение вдовствующей императрицы.
По знаку невидимого управляющего церемонией под сводами дворца послышалась дивная торжественная музыка — это зазвучал золотой орган...
Милостиво улыбнувшись придворным, василисса под звуки музыки вошла в Тронный зал и обвела глазами застывших в немом напряжении юных дев.
Каждая из них была хороша, но Феодоре предстояло избрать не просто нарядную куколку, не изящную игрушку для молодого монарха, а деву разумную и богобоязненную.
Феодора глядела на невест и думала, что Провидение может распорядиться так, что одной из этих девушек когда-то доведётся, как и самой Феодоре, управлять огромной империей...
Это сейчас они стоят робкие, застенчивые, смиренные, а какой станет любая из этих девиц, когда голову её увенчает императорская корона, как она поступит со своей состарившейся свекровью?
Не прикажет ли сослать в монастырь?
Не подсыплет ли в чашу зелья, не имеющего ни вкуса, ни цвета, ни запаха, от которого, однако, человек тихо угасает за несколько дней?
Со времени правления императора Феофила Большой Дворец стал неприступной крепостью, и угрюмые чужеземные стражники не допускали в него никого, кроме высших придворных чинов, которым ежеутреннее посещение покоев монарха было вменено в почётную обязанность. Протоспафарий Феофилакт не был удостоен подобной чести.
В ожидании решения судьбы не только дочери, но во многом и своей собственной судьбы, протоспафарий Феофилакт смиренно томился в Халке — мраморном вестибюле, отделявшем Большой Дворец от площади Августеон.
Вместе с Феофилактом там же угрюмо вздыхали мамки и няньки красавиц, с преувеличенной суровостью переминались с ноги на ногу провинциальные военачальники и аристократы. В столице все они казались слегка пришибленными, а уж у себя в поместьях небось бывали и важными и спесивыми...
Время будто остановилось.
Ожидание становилось невыносимым.
Протоспафарий Феофилакт рассеянно оглядывал высокие мраморные колонны и тёмную медную икону Спасителя, укреплённую на тяжёлых кованых воротах.
Именно от этой иконы и происходило само название парадного вестибюля Большого Дворца — Халка, то есть на медных воротах.
Халка была построена императором Константином Великим, но в 532 году сгорела во время восстания Ника, затем была восстановлена и значительно обновлена великим Юстинианом.
Протоспафарий Феофилакт подумал, что если ему суждено будет породниться с государем, уж он-то сумеет сделать парадный вход в Большой Дворец ещё более величественным.
Парадный вестибюль должен показывать всякому чужеземному посланнику величие империи, именно для этой цели была возведена и богато украшена Халка — с куполом, поддерживаемым четырьмя арками, с бронзовой вызолоченной крышей.
Своды здания были украшены мозаикой, увековечивавшей победы императора Юстиниана I. Стены и пол были выложены дорогим мрамором, а в самом центре Халки в полу была замурована порфировая плита, на которую во время торжественных процессий становился государь.
Конечно, для придания пышности и блеска столице империи, следовало бы заново отделать не только Халку, но и Мидий, располагавшийся между храмом Святой Софии и Халкой — грандиозные триумфальные ворота с арками, обращёнными на все стороны света.
Мидий являл собой не только начало главной улицы Константинополя — Месы, но и служил началом всех дорог империи.
У юго-восточного угла собора Святой Софии стоял первый милевой столб, от которого и отсчитывались расстояния до всех городов, а сами эти расстояния были обозначены на другом столбе, помещавшемся в Мидии.
Там же, в Мидии, были установлены статуи императора Константина и его матери Елены, отвергших эллинские божества и принявших святую христианскую веру, о чём напоминал огромный крест, но в Мидии сохранилось и изображение греческой богини Тюхе — древнейшей покровительницы Города, ещё с тех времён, когда он был тихим и провинциальным и носил ничем не примечательное название — Византии…