Казаки
Мерзкая, дождливая ночь сократила прицельную дальность до нескольких десятков метров — это если не использовать никаких современных прицельных приспособлений. А для тепловизора, установленного на «Кобре», мелкая морось давала отличный фон, на котором силуэт человека выделялся ярким пятном на монотонном сером фоне. Соболь подвел к остановившемуся и привставшему на колено человеку красное перекрестье прицела, на мгновение, ощупью включил дальномер. Шестьсот пятьдесят. Это много, тем более — ночью.
Где остальные?
Соболь подстроил прицел, жертвуя увеличением ради широкого поля зрения. Ага, вот еще… еще… и всего-то?
Четверо. И больше никого.
Это что — диверсионный отряд? Всего четверо? Не похоже. Больше это смахивает на разведывательный патруль дальнего действия, на такую же группу пластунов, как и они сами. Если чужаки пройдут чуть дальше, то обнаружат либо их засаду, либо укрытые до поры бронетранспортеры. Четверо — это совсем не та добыча, ради которой стоило бы затевать охоту, кем бы ни были эти четверо. Ежу понятно, что после того, как засада будет реализована, противник поймет, что на его группы, переправляющиеся через границу, ведется охота. И сменит тактику, затаится.
Сотник положил ладонь на плечо стрелку, Соболь, не глядя, коснулся ее пальцем четыре раза — четверо. Тогда сотник, поймав его руку, на условном языке задал вопрос. Стрелок ответил отрицательно, то есть больше никого нет.
Говорить, даже шепотом, они уже не решались.
САС
Первый сержант едва не запнулся за своего разведчика, залегшего в раскисшей земле. Весь его немалый опыт позволил обнаружить разведчика только за пять метров, если бы это был противник, он, скорее всего, был бы уже мертв.
Первый сержант привстал на колено рядом, ревностно оберегая от грязи свою винтовку.
— Что?
— Засада, — ответил разведчик едва слышным в шуме дождя шепотом, — слева.
— На выходе?
— Да…
Первый сержант и сам подозревал нечто подобное, но конкретно ничего не заметил. Тут была холмистая местность — плоские, поросшие деревьями холмы, переходящие в перемежающиеся перелесками поля картофеля. Здесь, в этих холмах, можно было легко маневрировать, уходить от обстрела, самим наносить неожиданные удары, но в то же время здесь было раздолье и для засады противника. Проклятый лаз — в нем побеждает тот, кто застанет противника врасплох.
Рядом с шумом плюхнулся в грязь Бит.
— Засада слева, — проинформировал его командир.
Кенсилворт не пошевелился — сразу понял, что за ними наблюдают, и если до сих пор не открыли огонь — значит, неспроста.
— Уходим левее, — предложил Африканец, — это, наверное, отсечная позиция.
Опытные специалисты, имеющие за плечами британскую Индию, САСовцы сразу просчитали возможный рисунок засады. Позиция у самой границы, на кромке леса, может быть не единственной, она может превратиться в наковальню, призванную отсечь отряд противника от леса и от границы. А где-то там впереди будет молот — атакующий отряд, вероятно, с тяжелым вооружением и даже бронетехникой. Первым делом, пока это возможно, надо уйти вправо или влево, выскользнуть из пространства между молотом и наковальней и получить свободу маневра. Потом, получив ее, они смогут атаковать либо молот, либо наковальню с неожиданной позиции и за счет бесшумного оружия основательно проредить их ряды. Либо просто уйти обратно через границу.
— Влево. Ищи позиции! — решил Миддс.
— На кромке леса, босс.
Казаки
— Они уходят! Левее! — прошептал Соболь, и то, что он осмелился произнести это вслух, яснее всего свидетельствовало о том, что план трещит по швам.
Сотник попытался поймать их в прицел пулемета, но видно было очень плохо. Британцы не сблизились с ними, не вошли в «мешок» между молотом и наковальней.
— Просекли?
— Или догадались…
— Идут к лесу.
— Не стрелять!
Только бы не начали стрелять сербы. Если начнут, то засада накроется уже капитально. Тут может получиться так, что эти просто скроются в лесу, может, они ничего и не видели, просто почуяли неладное и решили скрыться. Если начнется стрельба, на дальнейших засадных действиях можно поставить крест.