Пытаясь найти рациональное объяснение дефицита, мы обычно обращаем внимание на конкретные факторы конкретной ситуации, рассматривая каждый отдельный случай нехватки чего-либо изолированно, независимо от других. Как часто мы усматриваем причины в непредвиденных, незапланированных, неожиданно возникающих особых обстоятельствах, которые только и помешали произвести данное изделие в нужном количестве. И сколько их, этих объективных, непредсказуемых обстоятельств: и превратности погоды, и ремонт фабрик, и движение цен на мировом рынке, и перипетии международной обстановки. В крайнем случае мы виним нерадивых плановиков и даже руководителей отдельных отраслей — ну, действительно, кто мешает тракторному и сельскохозяйственному машиностроению сократить сборку машин, увеличив за счет этого поставку запчастей, ведь все равно в колхозах и совхозах готовые машины разбираются на запчасти.
В случае с колготками тоже находятся вполне рациональные и благовидные объяснения. Как, например, сообщала «Правда» в начале нынешнего года — а к тому времени этот маленький досадный дефицит «все еще» продолжал портить женщинам настроение, — при фактической потребности в 340 миллионов пар (расчет Научно-исследовательского института спроса и конъюнктуры при Министерстве торговли СССР) Минторг заказал Минлегпрому 310 миллионов колготок, а по плану 1987 года должно было быть произведено всего 250 миллионов. Вроде бы все ясно: плохо планируют, надо точнее учитывать спрос, надо потребовать, чтобы конкретные должностные лица, ответственные за этот участок, лучше работали. Газета, между прочим, вполне прозрачно намекала на необходимость увязать зарплату этих должностных лиц со степенью удовлетворения потребительского спроса. Если бы все было так просто…
Нет, к сожалению все не так Ответственные должностные лица здесь ни при чем.
Постоянство дефицита, регулярность, с которой возникает нехватка всего и вся — от детского мыла и баллончиков для сифонов до железнодорожных вагонов, — заставляет предположить, что за всеми этими конкретными случаями стоит некая общая закономерность. Попробуем показать, что связана эта закономерность со сложившейся у нас системой планирования, которая в своем нынешнем виде не только не исключает, но и неизбежно предполагает постоянство дефицита, делает его хроническим, неистребимым и неустранимым. Парадоксально, но факт, — при нынешнем механизме планирования дефицит не исключение, а правило, естественным образом воспроизводимое явление, неотъемлемая черта хозяйственной системы.
План — закон
Что планируется в нашей экономике? Легче сказать, что не планируется; в несчетном количестве действующих инструкций, положений и предписаний трудно сейчас разобраться даже опытному специалисту. Если же очень упростить реальную картину, можно сказать, что существующая ныне система планирования зиждется на двух принципах.
Принцип первый — план по номенклатуре. Каждому предприятию и объединению доводится сверху не только стоимостный объем продукции, но и показатели производства в натуре — в тоннах, штуках, метрах и т. д. Степень детализации плановых позиций очень высока: Госплан дает 2 тысячи укрупненных наименований, Госснаб разбивает эти укрупненные позиции на 15 тысяч, министерства — на 50 тысяч, и, наконец, на стадии прикрепления потребителей к поставщикам, производимого органами Госснаба, каждая номенклатурная позиция дробится еще на 10–15 наименований.
В нынешнем году Госплан оставил себе только 415 позиций, передав остальные в ведение Госснаба. Кроме того, решено, что от 30 до 50 процентов продукции предприятия в обрабатывающих отраслях могут планировать самостоятельно. Это радикальнейшая мера, о чем еще будет сказано особо. Здесь же только отметим, что даже при том высоком уровне дробности, который существовал до самого последнего времени и в основном существует сейчас, круг планируемых в натуре позиций оказывается уже того, который есть на самом деле: ассортимент фактически выпускаемых изделий удваивается примерно каждые десять лет и насчитывает сейчас 25 миллионов наименований. Это означает, в частности, что предприятия на практике имеют некоторую, но очень небольшую самостоятельность в формировании своего портфеля заказов: нельзя выпускать гвозди вместо рельсов, хотя можно заменить производство одних гвоздей другими.
Собственно говоря, такие стихийные, не санкционированные сверху сдвиги в номенклатуре производимой продукции в довольно узких пределах, то есть в той мере, в какой предприятие само может определять ассортимент, действительно происходят. В жертву, естественно, всегда приносятся малорентабельные изделия, производство которых хлопотно, но прибыли не дает и, главное, не особенно помогает «накрутить вал». Таким путем, между прочим, «вымываются» из ассорти мента пуговицы и туалетная бумага, прищепки для белья и леденцы, сушки и градусники. Но это к слову. Система же в целом нацелена на всеобщее планирование номенклатуры, и, скажем, до войны, когда такая система и сформировалась, а ассортимент был много уже, чем теперь, планировались практически все виды, подвиды, марки и артикулы фактически производимой продукции. Да и сегодня директивные адресные задания по производству продукции в натуре детализируются так, что если и оставляют производителям какую-то свободу выбора, то лишь самую минимальную.