К тому времени у евреев Западной империи была за плечами солидная история, и везде они являлись отдельной группой со своим особым характером и специальным статусом. Хотя они с 212 г. и являлись гражданами Рима и пользовались его расположением в качестве оппонентов христианству, они постепенно потеряли это расположение в провинциях. Население же этих провинций, постепенно консолидируясь, стало видеть в них чужеродное тело, преданное своим обычаям, религии и национальности, явно претендовавшее при этом на превосходство. Распространение христианства в IV в., в особенности в Галлии и Испании, внесло вклад в объединение этих народов, разделённых до того различными культами, и в растущую оппозицию этих народов по отношению к евреям, решительным антагонистам христианству. Мы можем видеть первое свидетельство такого отношения в Испании, народное самосознание в которой было куда более острым, чем галльское, и антагонизм к евреям был, возможно, укреплён особым эллинистско-египетским влиянием [72]. Эльвирский собор, созванный около 306 г. [73], дал первое ясное свидетельство испанского антисемитизма, нарядившегося в современное христианское одеяние. Собор проповедовал полное отторжение от евреев и иудаизма и отдаление от евреев, как от чумы [74]. Потом появились и антиеврейские законы, провозглашённые империей в IV и V вв. (от 325 до 438 г.), которые лишили евреев многих основных прав и относились к ним, как к гражданам второго сорта. Было очевидно, что если бы этот процесс продолжился, евреи были бы низведены почти до уровня «неприкасаемых».
Однако процесс этот приостановился благодаря вторжениям, породившим новые социальные и политические конфронтации, гораздо более важные для народов Запада, чем их вражда к евреям. Преградой между захватчиками и народами Запада был естественный антагонизм между покорителями и покорёнными, между тевтонами и кельтами (или другими расами), между арианами и католиками, между говорящими на латыни и на германских диалектах, между людьми, придерживающимися разных обычаев и традиций, между приверженцами различных законов. И именно в силу этого многопланового конфликта условия жизни евреев на Западе изменились к лучшему. Конечно, большая часть упомянутых выше различий существовала также и между германцами и евреями, однако здесь сыграли роль факторы, оказавшиеся сильнее противоречий, и они заложили основу для доверия и сотрудничества.
Несомненно, и евреи, и вторгшиеся германцы быстро распознали сходство в их положении и нашли общую почву в неблагоприятной для них ситуации. И те и другие были меньшинствами среди враждебного населения, и каждый мог выиграть от помощи другого. Германцам нужно было еврейское содействие в юридическом плане, евреи нуждались в германской физической защите. Исходя из этих интересов, возникло взаимопонимание и благожелательное отношение к евреям со стороны вторгшихся германцев. Впоследствии еврейская жизнь на Западе опиралась на ту же политическую базу, на которой она периодически основывалась на Востоке: союз еврейского меньшинства с завоевателями для взаимной поддержки против местного большинства.
В противоположность своему поведению с греками и римлянами, евреи не делали попыток получить от германцев письменные гарантии своих прав. По всей вероятности, они бы и не получили их, даже если бы попросили. Подобные обязательства со стороны завоевателей пошли бы вразрез с генеральной линией политики, направленной на установление чёткого разделения между собой и подчинённым населением. Чтобы подчеркнуть это разделение и свести к минимуму трения, они распространили свои законы только на самих себя, оставив завоёванные народы под властью тех законов, которым они подчинялись до вторжения. Таким образом, римский закон («Кодекс Феодосия») остался в силе для всех не-германцев, включая евреев, которые в качестве римских граждан находились под его юрисдикцией. Разумеется, права евреев как граждан были урезаны римлянами, что было зафиксировано в кодексе Феодосия II, но германцы относились к этим ограничениям так, что они вряд ли могли нанести евреям ощутимый ущерб. Хотя германцы и не издали новых законов в пользу евреев, они игнорировали старые, ущемлявшие их права и, фактически, восстановили статус евреев как равноправных римских граждан [75]. Это явно не было обычным для правительства способом проведения национальной политики, но и ничего нового в этом тоже не было. Это принесло евреям облегчение от репрессий и дискриминации на период от ста до двухсот лет.
Многие историки неоднократно утверждали, что благоприятные для евреев условия при германской власти держались, пока германцы были арианами, но они радикально изменились, если не превратились в свою противоположность, в момент, когда германцы приняли католицизм. Это позволяет предположить, что причиной происшедшего резкого изменения была исключительно религиозная нетерпимость. Однако имеющееся у нас свидетельство не подтверждает эту точку зрения. Оно скорее указывает на то, что помимо религиозных существовали иные факторы, неумолимо служившие ухудшению условий для евреев.
Этот момент вдруг становится ясным из сравнения между политикой по отношению к евреям со стороны франков в Галлии и вестготов в Испании. Франки перешли в католицизм в 496 г. и с 507 до 534 г. захватили Галлию целиком, за исключением Септимании, оставшейся под властью вестготов. Вскоре, по завершении завоевания, в 538 г. был созван Третий Орлеанский собор, который стал одним из первых галльских соборов, принявших антиеврейские декреты. В своём тринадцатом каноне собор призвал всех христиан предоставить защиту всем рабам-христианам, которые бежали от своих еврейских хозяев и искали убежища в христианских домах или церквах. В таких случаях еврея заставляли отпустить раба на свободу за твёрдую, но приемлемую сумму выкупа. Если же не платили выкупа, то еврей мог держать раба, если только не пытался обратить раба в иудаизм [76]. Таким образом, становится очевидным, что евреи владели рабами-христианами с полного разрешения властей, хотя это право было отнято у них римским имперским (т. е. христианским) законом. Далее, это показывает, что собор не пошёл до конца, восстанавливая римский закон, потому что он, несомненно, хотел показать королю, что их позиции одинаковы. Тремя годами позже, в 541 г., Четвёртый Орлеанский собор вновь издал тот же декрет [77], указывающий на то, что даже немногие уступки, на которые рассчитывал последний собор, не были сделаны ни евреями, ни властями. Но и это решение не преуспело больше предыдущего. Ситуация явно оставалась неизменной, и прошло ещё сорок лет до тех пор, пока собор в Маконе (581 г.) не сделал очередного шага в направлении ревизии. Он постановил, что христианские рабы могут быть освобождены от евреев, если христиане выкупят их за твёрдо установленную цену [78]. Но и это предписание тоже было слишком далёким от старого закона, запрещающего евреям владение рабами-христианами. Римский собор (около 627 г.) приблизился к этой цели. Он запретил продажу христианских рабов евреям [79], но ещё не отнял у евреев права использовать христианских рабов, купленных ранее или полученных в наследство или в подарок. Только годами позже, когда франкские короли повели резко антиеврейскую политику, собор в Шалон-сюр-Сон [80] потребовал полного исполнения римского закона.
72
Прямая информация о причинах и зарождении антииудейских настроений в Испании недоступна, хотя мы можем предположить с достаточной степенью уверенности, что у них имеются как языческие, так и христианские истоки. Свидетельство о языческих влияниях может быть предоставлено антисемитскими высказываниями таких испано-латинских авторов, как Сенека и Квинтилиан, и стоит отметить, что Сенека в юности провел какое-то время в Египте. Христианский антисемитизм должен был начаться в Испании вместе с распространением христианской пропаганды, но ранняя история христианской кампании в Испании по большей части покрыта туманом. Возможно, сила христианства в Бетике, подтвержденная участием в Эльвирском соборе, предполагает расширение в сторону Северной Африки, а контакты между христианами в Северной Африке (Карфаген) и Испанией известны с середины третьего века (св. Киприан Карфагенский, Квинт Септилий Тертуллиан). Осий Кордовский, несомненно, самая сильная личность из тех, кто принял участие в Эльвирском соборе, тоже может предположить аналогичные связи.
Осий, который был епископом Кордовы, родины Сенеки, мог, как и Сенека, иметь в юности связи с Египтом. Его имя, возможно, было греческим (на этом языке оно значит «святой»), и он был известен как «египтянин из Иберии», согласно Зосиме, языческому греческому историку пятого века (см. его
Мысль о, скорее всего, египетском происхождении Осия разделялась рядом историков христианства, такими как Ф. Шафф и А. Харнан. Но В. де Клерк, который написал подробную и весьма исчерпывающую работу об Осий, считает, что тот был испанцем, поскольку в ряде старых документов его имя пишется как
73
Ученые не сходятся во мнениях по поводу даты Эльвирского собора. Все, однако, согласны, что он имел место после антихристианских гонений Диоклетиана (303-305) и до 313 года, в котором, как известно, Осий был при дворе императора Константина (см. Gams, т.ж., стр. 4-9). См. резюме Гефеле о противоречиях по поводу даты собора и его вывод о том, что он имел место в 305-306 гг. (
74
Руководствуясь принципом, что «
75
Об антиеврейских законах в Кодексе Феодосия, которые перешли в Бревиарий (готский кодекс для завоеванного населения), составленный в 506 г., см. J. Juster, «The Legal Condition of the Jews under the Visigothic Kings» (переведено с французского издания, 1912, с обновленной аннотацией А. М. Рабелло) //