Николас Лопес Мартинес склонялся к тому, что эта сатира была написана в дни Энрике IV[1546], но покойный профессор Пфлаум справедливо заключил, что «это было написано гражданином Толедо в 1449 г.»[1547]. Привилегия продолжает говорить о Перо Сармьенто не только как о заклятом враге марранов, но еще и как о repostero mayor (главном кравчем) и помощнике короля в Толедо (титулы, которыми Сармьенто именовал себя во время мятежа). В первой половине царствования Энрике IV Сармьенто был, однако, в немилости, так что эти титулы, даже если кто-то и помнил их, не могли восприниматься всерьез, во второй же половине царствования, которая была бурным периодом, он не мог привлечь к себе достаточное внимание, чтобы автор Петиции представил его лидирующей фигурой. В дополнение, сатира направлена против Хуана II, который изображён убеждённым защитником марранов — такой яркой была его репутация во время толедского мятежа, но она сильно потускнела во время царствования Энрике IV. Упоминание «абсолютной королевской власти», на которую король опирался в своих пожалованиях, может подразумевать критику неограниченной королевской власти — или, скорее, притязания на абсолютную власть — и намекает на политические взгляды мятежников, как обрисовано в другой главе этой работы[1548]. Поскольку ничего из этого не могло представлять интереса в дни Энрике IV, мы приходим к выводу, что сатира была написана вскоре после поражения толедского мятежа, в октябре или ноябре 1449 г.
Сатира начинается с жалобы идальго на его неспособность продвинуться в жизни, потому что, будучи «чистокровным старым христианином», он не в состоянии конкурировать с теми из еврейской расы, которые «из-за наших прегрешений» недавно «вылупились» (а именно, крестились) и стали марранами, то есть «законными» (христианами или гражданами), которым позволены их «манипуляции, крючкотворство, надувательство, коварство и обман, без страха перед Богом и без стыда перед людьми». Идальго просит короля отнестись к нему с милосердием и «узаконить» его действовать так же, как и марраны, потому что «никаким иным способом он не сможет жить среди них, не будучи обманут». Король счёл его просьбу справедливой и позволил идальго использовать и придумывать любые хитрости, подлые поступки, обманы и подлоги, которые «все те, что из той расы (generatión), используют в соответствии со своими склонностями по созвездию и рождению… не страдая от какого-либо наказания в этом мире»[1549].
Заслуживает внимания то, что автор не определяет этих конкурентов как фальшивых обращённых в христианство или как «недавно обращенных», но как тех из еврейской расы, которые «недавно вылупились» [как змеи?] «из-за наших грехов». Очевидно, что автор не хочет удостоить этих марранов званием обращённых любого ранга, но описывает их как евреев, которых «узаконили», то есть позволили жить в христианском обществе как евреям под маской христиан. Выражение «по созвездию и рождению», разумеется, означает то, что имеет в виду этот астрологический термин, в то время популярный среди марранов (хотя и не только среди них): природа человека, его характер, способности не могут меняться ни при каких обстоятельствах. Поскольку все марраны родились под тем же созвездием, все они следуют тем же формам поведения и поэтому виновны в тех же самых обманах и крючкотворстве, избегая наказания.
Вслед за дарованием всеобъемлющего права старому христианскому идальго жить, как марран (а именно, как обманщик и преступник), и, следовательно, пользоваться всеми радостями жизни, сатира продолжает упоминать те области, в которых марраны могут пользоваться этими правами. Эти области жизни включают в себя религию, мораль, закон и экономику. Но автор не разбирает злодеяния марранов соответственно этим категориям, а относится к ним в случайном порядке, без определённого организационного принципа. Мы тем не менее представим его упреки соответственно их проблематике.
Что касается религиозных прегрешений марранов в общем, автор отмечает неспособность марранов «верить в то, во что Святая Мать Церковь верит, и в то, что звучит в нашей вере, что есть воистину наша вера» — а именно догмы христианства. Он особо упоминает, что по их взглядам «нет другого мира, кроме того, где рождаешься и умираешь, во что сказанные марраны верят против истины»[1550]. Эта точка зрения отмечена в pesquisa, и автор, который, возможно, написал работу во время толедского восстания, мог заимствовать свое обвинение из этого источника. Это обвинение явно имело для него большое значение. Утверждая, что марраны организуют свою жизнь, не боясь наказаний в этом мире, он продолжил, объясняя, почему, однажды организовав жизнь таким образом, они не колеблясь совершают свои преступления: они не ожидают наказания и на том свете.
Кроме упоминания о приписываемом марранам взгляде на грядущий мир, автор более не касается верований марранов. Что же касается их религиозной практики, автор отмечает только несколько обрядов и обычаев, почти все относящиеся к Субботе, которую они тщательно соблюдают, в то время как работают по воскресеньям и другим христианским праздникам[1551]. Эти же претензии были предъявлены в pesquisa, и они же упомянуты в сводке расследования, сделанной Маркосом Гарсией.
Касаясь социальных правонарушений марранов, автор прежде всего описывает то, как марраны мошенничают в своих отношениях с королем и знатью. Они становятся их казначеями, управляющими их имениями и членами их советов. В этом качестве они соблазняют их преувеличивать ценность их монет, что позволяет меньше платить рабочим за их труд, в то время как последние и все малоимущие неспособны заработать прожиточный минимум и, в конечном счете, оказываются полностью уничтоженными. Таким образом, они пробуждают жадность и скупердяйство и неумеренные желания сеньоров, которые из-за этого становятся буйными, впадают в нужду (menguas) и испытывают враждебность своих вассалов. Короче, марраны ответственны за разрушение национальной экономики, необузданность аристократии и разорение низших классов[1552].
С другой стороны, через услуги, предоставляемые королю и грандам, они обогащаются, потому что «они тащат из владений своих народов то, что им нужно для их [собственных] сделок»[1553]. Короче говоря, марраны представлены авторами подлых планов, а христианские аристократы — наивными жертвами их хитрых манипуляций или слабыми личностями, становящимися жертвами дьявольского марранского подстрекательства. Так, они соблазняются и посвящают себя алчности и другим неумеренным страстям, полагаются на своих управляющих — марранов, от которых ждут, что те предоставят им средства для жизни в праздности и наслаждениях, и используют свободное время, чтобы продолжать свои интриги и войны. Естественно, они зачастую влезают в долги, которые заставляют их налагать еще более тяжелое бремя на своих вассалов, так, что те становятся еще беднее и ожесточеннее. Таким путем марраны манипулируют королями, развращают аристократов и разоряют группы низших классов, которые своим тяжким трудом добывают доходы вельможам.
1547
См. его работу: «Une ancienne satire espagnole contre les Marranes» //